было тяжело его видеть; я поспешил скорее уйти, чтобы он не успел заговорить со мной; в то время я уже подал заявление на увольнение, не хотел вмешиваться, боялся, что Замощик, недовольный моим уходом, может сделать мне какую-нибудь подлость, например, отправить вместе с Лазаревым в ВАК пасквиль, ведь ещё не утвердили мою диссертацию; всё это я привожу в подтверждение того, как мало мы думаем о других, когда дело касается нашей безопасности.

L

Однажды в нашу лабораторию приехал главный инженер Красноярского ДСК Халявкин с просьбой о помощи; мне было сказано: в Зелёной Роще строится первый в городе 9-этажный крупнопанельный дом, а согласно требованиям СНиП бетон в стыках, начиная с 6-го этажа, должен набрать прочность не ниже 50% проектной, т.е. надо или греть бетон, или применять противоморозные добавка, чего в ДСК никогда не делали; электропрогрев малого объёма бетона в узком и армированном стыке между панелями дело сложное, дорогое и небезопасное, поэтому главный инженер просил помочь организовать непосредственно на объекте приготовление растворов химдобавок и научить монтажников технологии бетонирования в соответствии с недавно изданными моими рекомендациями, одобренными НИИЖБом; пришлось мне с лаборантами, оставив свою работу в лаборатории, в течение десяти дней возле строящегося дома наладить производство бетона с нашей комплексной добавкой и научить монтажников технологии укладки бетона в стыки; дело было освоено, строители остались довольны; Халявкину я вручил несколько экземпляров своих рекомендаций, он поблагодарил нас за работу и переслал в институт деньги, из которых нам выделили небольшую премию; но главное: теперь все последующие 9-ти этажные здания массовой застройки Красноярска возводились в зимний период с применением комплексных противоморозных добавок; что до меня, то я ходил счастливым от проделанной работы, мне казалось, что я выполнил свой маленький долг строителя, который внутренне числил за собой всегда.

LI

В дни пребывания в НИИЖБе в Москве проходил чемпионат Европы по хоккею с шайбой; я не удержался и рванул в Лужники; кассы открывались в 15-00, но людей за билетами на вечерний матч было полно, надежды быстро взять билет не было, а мне ещё предстояло купить билет на самолёт до Красноярска в кассах у метро «Площадь Дзержинского», что делать?; заранее в газетах было объявлено, что в свободной продаже будет небольшое количество билетов, остальные были распределены по предприятиям, и народ в толпе знал, что всем билетов не хватит; я хотел уже уходить, на минуту стал у закрытого окошка кассы, расположенного рядом с тем, возле которого толпились люди; ровно в три часа открылись оба окошка, в том числе, и «моё»; люди бросились к нему, какой-то мужичок толкнул меня и первый просунул руку с деньгами в кассу; я удержался и оказался вторым; давление толпы на нас было столь велико, что прижало меня к стене; с трудом достал десятку и купил билет; первый мужчина, довольно тщедушный, никак не мог выбраться из крепко сжатой толпы, поток раскачивающихся людей захватил нас; как же мне быть, не ждать же, когда через несколько часов толпа рассосётся; начали мы отталкиваться ногами и руками от толпы и с огромным трудом вылезли; стоящие сзади люди, увидев меня, захохотали, было от чего: на моей куртке не было ни одной пуговицы, её рукав у плеча был разодран, частично оборвалась зимняя подкладка, мой портфель был измят и запачкан, как и обувь, зимнюю шапку, чтобы не потерять, я держал в зубах; более-менее я почистился, какая-то женщина помогла и булавкой поправила порванный рукав, было уже не до потерянных пуговиц; я помчался на метро за билетом на самолёт.

На стадион приехал заранее и всему удивлялся, было необычно, совсем не так, как на наших играх: в буфетах – бутерброды с твёрдой «Московской» колбасой и разнообразные дефицитные закуски; почему-то запомнился настоящий хлебный квас в красивых тёмных бутылках с яркими наклейками (наверное, спецвыпуск) – надо же было показать иностранцам, как питаются люди при социализме; но иностранцы наблюдали за нашими, которые с жадностью набросились на еду в буфетах и набирали снедь домой, что сделал и я, чтобы во время ужина поделиться с Сабиной; перед туалетом, необычно тщательно вымытым, висела табличка «Не курить!», штраф 25 рублей (большие деньги!); но это предупреждение не для наших людей, которые втихоря курили в кабинке; когда я мыл руки, услышал, как милиционер ущучил курящего мужика, стал выписывать штраф, а тот, чуть не плача, уговаривал простить и отпустить его; но стражей на всех курильщиков никогда не хватит; я пошёл искать своё место и осматривал арену, где шла разминка команд ЧССР – Швеция; игра была очень напряжённой и интересной, впервые почувствовал громадную разницу по сравнению с телевизионной картинкой; когда начался первый перерыв, увидел, что в зале было много свободных мест и вспомнил бедных людей в толпе перед кассами, которым не досталось билетов; свободные места – это потому, что в организациях навяливали бесплатные билеты (оплачивал профсоюз) людям, которых хоккей вообще не интересен; я решил спуститься ниже и занять свободное место; но не тут-то было: оказалось, я не заметил, что на самом верху во всех многочисленных проходах стоит милиционер; он подошёл ко мне, велел занять своё место; вот так, это Европа, хотя в 1996 г. в Нью-Йорке в «Мэдисон Сквер Гарден» на хоккейном матче я в перерыве спокойно перешёл с самого верха на свободное место внизу (демократия!); игра закончилась, я получил большое удовольствие; на следующий день должен был вылетать в Красноярск; в аэровокзале времени до начала регистрации на рейс было ещё достаточно много, я решил написать родителям Сабины письмо на Кубу; бумаги не было, набрал штук десять телеграфных бланков и на обратной чистой стороне стал писать; описав подробно незавидную жизнь оставленной в Москве дочери, я довольно резко пристыдил родителей; здесь же на почте отправил письмо, а через короткое время узнал, что Галина срочно прилетела в Москву.

LII

В один из дней я ехал на метро в НИИЖБ, увидел в вагоне Б.А.Крылова, мы сели рядом; я сообщил ему, что диссертация готова и хочу защититься на год раньше срока окончания аспирантуры; мудрый и рассудительный Борис Александрович сказал, что спешить не следует; напомнил изречение царя Соломона: «на всё своё время»; объяснил мне, что члены диссертационного совета, профессора и доктора наук, в своё время готовили кандидатские диссертации четыре года, пять лет, даже шесть и более лет; а тут какой-то выскочка из Красноярска сделал работу не за положенных четыре года аспирантуры, а за три; надо его поставить на место, и защита может не состояться. Он это сказал с той