Он вертел химический карандаш, прикусывал губы, с огромным трудом написав несколько строк на четвертинке чистого листа. После мучительных раздумий мужчина свернул свою записку в тугой квадратик, отвел Бочкина подальше от чужих ушей:

– Николай, просьба личная у меня будет. На боковой улице, перпендикулярно нашей, как от штаба идти, работает прачечный отряд. Ты занеси туда записку для одной женщины, для Нэли.

– Сделаю, сегодня побегу. Вас провожу и туда, они до самой ночи песни там поют, – отозвался Николай, которому хотелось ну хоть как-то помочь товарищам.

– Нет-нет, сегодня не надо ее беспокоить, – заволновался Семен Михайлович. – Утром. Я если вернусь, то сам успею отнести.

В дверях застыл Логунов со своими вещами и вещмешком Руслана:

– Ну все, Колька, бывай. Не провожай. Ты не майся тут, найди работу, и время быстро пробежит. Хоть в санчасти спроси, чем помочь, им руки нужны свободные. И матери письмо напиши, да не две строчки. Пиши подробно, что питаешься хорошо и в бане что был. Ну ты понял.

– Ладно. – Парень стиснул зубы, чтобы сдержать слезы, которые уже вскипали на глазах. Так и остался он стоять на крыльце, у приоткрытой двери. До последнего провожал взглядом Логунова и Бабенко, пока не скрылись их фигуры за углом крайней хаты.

Возле танка Алексей, уже в шлемофоне, кивнул:

– Трогаем, товарищи, средним ходом по автодороге на запад 10 километров. Наблюдение за периметром ведем по очереди через верхний люк.

Все расселись по своим местам, приникли к перископам и прицелам. Мехвод Бабенко смотрел на дорогу через приоткрытый лючок, как впереди по дороге ветер закручивал поземку из мелкого снежка, одевая весь мир в зимние белые одежды. Машина постепенно набирала обороты, уходила все дальше от места расположения танковой бригады. Поля бывшего колхоза становились с каждым километром реже, их сменили редкие лесочки с просветами полян. В тишине украшенные белой крупой пространства казались совсем мирными. Снежное одеяло скрыло под собой страшные воронки в истерзанной боями земле, сделав природу снова красивой без военных уродств.

Соколова на посту через час сменил Омаев, чтобы зорко отслеживать любое движение вокруг на земле или в воздухе. Сам командир спустился пониже и снова развернул карту, размышляя, как же им преодолеть узкое поле, где темный квадрат танка на белой полосе снега мгновенно заметит любой немецкий самолет-разведчик. Тридцать минут риска или полтора часа в объезд, только и там можно застрять в глинистом грунте. Алексей прижал ларингофон к горлу, по внутренней связи спросил у механика:

– Семен Михайлович, есть один вариант. Проскочить за полчаса поле, но там нас видно как на ладони будет, или по лесу, или в обход. Лесок рядом с рекой, с понижением рельефа значительным, я так думаю, там пойма, и грунт может оказаться совсем размытым.

– Если на разведку отправить пешком Руслана или меня? – включился в диалог Логунов.

– Времени маловато, рисковать в любом случае придется, но где риск ниже?

– Так давайте танк покрасим сверху белым, мне механики из гаража белил баночку всучили, – предложил Бабенко. – Они на зиму часто танкам маскировку делают. Весь не будем, по горизонтальным поверхностям пройдемся, чтобы сверху мы со снегом сливались. Кисти нет, правда, ветошью можно. Это же быстро, полчаса.

– Короткая! Хорошая идея.

Танкисты, кроме Бабенко, который остался за наблюдающего, быстро выгрузились на борта машины и принялись красить черный металл. Соколов на башне, Логунов ловко покрывал корму, а Руслан обрабатывал пушку и носовую часть. В ближайшем леске танкисты нарубили широких веток и притянули к бочке с соляркой веревкой. При движении прутья заметают след, делая гусеничные отпечатки не такими четкими и заметными на широкой полосе открытого пространства. Отличная маскировка получилась – Соколов оценил преображение грозного танка. Сорок минут, и они не видны сверху и не оставляют следа от гусениц. Даже если и натолкнется патруль или случайная немецкая колонна на их следы, то даже не поймет, что это проехал Т-34.

Перед тем как вынырнуть из-под защиты кромки деревьев, Бабенко выжал газ, увеличил обороты до максимальных, оглядел пространство и на предельной скорости помчался через чистое поле. С каждым пройденным метром становилось спокойнее – небо чистое, нет звуков моторов, выстрелов или криков противника. Соколов, вжавшийся в нарамник до боли в висках, выдохнул. Кажется, проскочили самый опасный участок.

Сразу после последнего земляного вала танк проскочил в лес и запетлял, выбирая самый безопасный путь. Бабенко понизил передачу. Теперь снова осторожно надо выбирать дорогу, высматривая – нет ли впереди ветвистого бревна или припорошенного оврага, пройдет ли танк между деревьями? Гусеницы надо поберечь для обратной дороги, от лесной поросли они быстро вырабатывают свой ресурс.

Пару раз глушили двигатель, чтобы убедиться, что нигде не раздается немецкая речь или звуки техники. Но в зимнем лесу замерла вся жизнь, даже птицы попрятались в гнезда, спасаясь от снега, а ветер, запутавшись в толстых стволах деревьев, не колыхал тонкие ветки. От непривычной тишины передернуло даже бывалого башнера Логунова, не любил он безмолвие, когда вокруг все замирало перед боем, чтобы потом взорваться выстрелами и грохотом орудий.

– Еще 200 метров – и влево двадцать градусов, там высота небольшая, это конечная точка. Будем ждать.

Высота, обозначенная на карте отметкой у ориентира, оказалась небольшим каменистым кряжем, метров 30 протяженностью, нависающим, как огромная ладонь, над землей.

– Низковатый, а то так бы «Зверобоя» туда можно спрятать было, – сразу же придумал применение заросшей густыми кустами полупещере Руслан.

– Да ну его, еще обвалится от вибрации, – Логунов нахмурился. Выросший в лесистой местности сибиряк не доверял вот таким огромным каменным глыбам, что казались ему ненадежными.

Разговаривали они шепотом, чтобы не нарушать тишину, что, казалось, застыла вокруг на много километров. Солнце стремительно катилось за горизонт, помечая последними оранжевыми лучами стволы деревьев. Командир выдернул провод ТПУ, осторожно перекинул ноги через край люка, замер, прислушиваясь. Ни звука. Потом соскочил на землю, вполголоса предложил:

– Руслан, давай наверх с ППШ, осмотри местность, установи автомат. Я тоже пройдусь метров на 50, Логунов и Бабенко остаются в наблюдении с закрытой позиции. Логунов, займите позицию у пулемета, огонь открывать только в крайнем случае.

– Есть! – они по-прежнему разговаривали почти шепотом.

Омаев легко ступил на один выступ, перепрыгнул на следующий. Ноги, привыкшие находить опору среди скал и гребней юга, словно сами его вели. Через минуту его уже не было видно между черных прутьев кустов. Алексей сделал широкий круг, почти обойдя скалистый навес, взглянул на часы – прибыли согласно приказу. Он вернулся к танку, темная громадина молчала, не подавая признаков жизни. Зверобой слился с окружающим лесом, еще и