— стоять по пояс в песке и глине и мыть янтарь. Он ничуть не хуже этого мужика на первом ряду, с которым они схлестнулись.

— Ты с ума съехал, Наз! За эти бабки можно было коттедж купить в элитном районе! — возмущенно прошептала ему на ухо Дарина. А он лишь кивал, улыбался и чувствовал удовлетворение, когда картину уносили в соседний зал для завершения формальностей. И снова смотрел на Милану, не в силах от нее оторваться.

В то время как она больше на него не смотрела. Аукцион подошел к концу, после — был запланирован фуршет, и соведущий, согласно сценарию, чинно отвел Милану в сторону, где ту перехватил Давид. Он поджидал ее с нетерпением, двумя бокалами игристого, поцелуем в щеку и проникновенным шепотом:

— Ты была ослепительна!

— Это всего лишь работа, — улыбнулась Милана, принимая у него бокал. — Жаль, что тебе не досталась картина.

— Переживу. Дай бог не последний аукцион в жизни. Тем более, мой лучший приз — это ты, моя дорогая, — он коснулся пальцами ее ладони, явно демонстрируя, дескать, это его женщина. — Что-то в тебе сегодня новое. Незнакомое.

— Ну разве только платье, — усмехнулась Милана и отпила вина.

— Не знаю, не знаю… глаза сверкают, мне нравится.

— Ты мне тоже нравишься, — проговорила она и оглянулась. — Ты долго намерен здесь быть?

Пока спрашивала, снова наткнулась глазами на Назара.

Он пялился на нее, находясь в компании с той же женщиной и тем же мужчиной. В пальцах у него — коньячный бокал, чью ножку он медленно покручивает. Выражение лица — не поймешь, но отчего-то ей кажется, что вот сейчас он заполнил собой весь зал, его резко стало так много, что вытеснил собой остальных. И постепенно вытеснял даже голос Давида, в это время говорившего на фоне установившегося между нею и Назаром беззвучия, которого не может быть между чужими людьми. Беззвучие казалось громче.

— Намерен столько, сколько нужно тебе, — вкрадчиво сказал Давид. — Я планирую забрать тебя и увезти. Шампанское у меня вкуснее и есть бассейн. Это куда лучшее завершение вечера, чем торчать здесь.

В это самое мгновение Назар наклонился к даме, которую сопровождал, и быстро шепнул ей что-то на ухо, а после этого выровнялся и повернулся всем корпусом к ним. То, что он намерен подойти, Милана поняла за секунду до того, как он сделал первый шаг.

— Бассейн — это, действительно, хорошо, — автоматически кивнула она в ответ, наблюдая за тем, как Назар приближается к ним.

Давид вскинул бровь, но она на это не обратила внимания. Зато видела, что Шамрай улыбается одними губами, в улыбке глаза не участвуют. Такого выражения его лица она не помнила, оно было новым. Убеждалась тем сильнее, чем ближе он подходил.

А вот голос его был полон любезности, когда он оказался рядом.

— Здравствуйте, Милана Александровна. Рад снова видеть вас.

— Привет, — напряженно проговорила она и повернулась к Давиду. — Познакомься. Тот, кто увел у тебя картину. Назар Шамрай, — она снова посмотрела на Назара. — Давид Коржицкий.

Давид удивленно глянул сперва на Милану, потом на пришельца, нажравшегося витаминов храбрости, потом на уже протянутую для знакомства руку. Пришлось скреплять рукопожатием.

— Приятно познакомиться, — сопроводил он их старый, как мир, жест приличествующей фразой, но Назар, вроде, и не слышал его. Для него тоже происходящее — как будто фон тому, что он стоит напротив Миланы и не знает, что ей сказать.

Странный был порыв. Он еще не выдохнул после торгов, все еще был распален происходившим, полон азарта. Всерьез раздумывал над там, как снова попробовать подойти к Милане и начать разговор, может быть, самый важный разговор, пусть фуршет и совсем неподходящее место — подходящего все равно не найти. Его вопросы сами по себе сплошная неподходящесть. Но стоило ему развернуться к ней, едва отыскав глазами, как ее внимание занял этот… хлыщ из первого ряда! Тот самый, с которым они сцепились из-за картины. И это разозлило не на шутку, черт его знает почему.

— Мне тоже, — пробубнил он себе под нос, а после обратился к Милане, уже громче: — Ты потрясающе выглядишь. Я не знал, что ты будешь вести сегодняшний вечер.

Можно подумать, он вообще о ней что-нибудь знал.

Милана мысленно булькнула, но вслух равнодушно проговорила:

— Иногда приглашают, и это бывает интересным.

«Это замечательно, что тебе интересно», — успел подумать Назар, прежде чем выдать следующую глупость:

— А у меня это первый аукцион.

— Ничего себе! — снова оживился и вклинился Давид. — А когда вы торги дожимали, выглядело так, будто буквально в своей стихии. Как бульдозер.

— Мне картина понравилась, — огрызнулся Назар.

— Вы, кажется, друг Важениных? Вы много общались сегодня.

— Родственник.

— И чем занимаетесь?

— Недрами.

— Ну, это логично. Тендеры продавливаете так же жестко, как сегодня? — пошутил Давид, но Назар на шутку отреагировал ровно так, как нужно. Улыбнулся и ответил:

— По-настоящему хорошие заказы мимо меня не проходят, если вы об этом, — улыбка с лица резко сошла, и он повернулся к ней: — Милан, мы можем поговорить?

— Нет, Назар Иванович, — дежурно улыбнулась Милана. — Я устала. Не до разговоров.

— Сейчас поедем, — быстро сориентировался Давид, поймав проходившего мимо официанта, которому вручил их бокалы, и посмотрел на Назара. — Поздравляю с удачным приобретением.

— Спасибо, — не позволив ни единой мышце дрогнуть, поблагодарил Шамрай, досадуя на себя и на нее сразу. На себя — не за то, что подошел, а за то, что начал с «Александровны», оставив ей зазор, чтобы ответить «Ивановичем». На нее — за то, что уходила. С этим придурком, у которого, похоже, очень чесалась морда, а Назару-то что? Назару кулаков не жалко, когда надо помочь человеку.

Но вместо того, чтобы просто их отпустить, он ринулся изменять расстановку сил прямо сейчас:

— Ты сможешь уделить мне время на этой неделе?

— Нет, — твердо отрезала Милана. — У нас с вами нет общих тем для встреч. И прекратите настаивать, аукцион давно закончился.

Она взглянула на Давида, тот подхватил ее под руку и легко увел из зала.