– Те женщины – они ничто. – Голос Пепе хриплым шепотом звучал ей прямо в ухо. Его дыхание, от которого так приятно покалывало кожу.

– А я? – задыхаясь, спросила она.

Он заключил в ладони ее лицо и заставил посмотреть ему прямо в глаза. Глаза Пепе были похожи на запруды огненной лавы.

– Я не знаю, что ты для меня значишь, – произнес он, и его слова прозвучали искренне, пусть и безжалостно. – Ты не выходишь у меня из ума четыре месяца, и я не могу от этого отделаться. Будь у меня тогда выбор, я хотел бы провести с тобой больше чем одну ночь. И ты захотела бы того же.

Кара не успела придумать какую-нибудь лживую отговорку, потому что он наклонил голову и впился ей в рот.

Собственная реакция потрясла ее. Сладкое томление мгновенно превратилось в такое глубокое желание, такое ошеломляюще сокрушительное, что она испугалась. Она призвала на помощь все свои силы не отвечать на поцелуй, хотела оттолкнуть, но пальцы сами впились ему в плечи.

Губы Пепе ласкали ее, дразнили, и тем не менее она не уступала ему, сопротивлялась из последних сил, пока его язык не прорвался через ее плотно сжатые губы и не оказался у нее во рту.

Внутри словно открылась защелка. Она крепче впилась ему в плечи и… ответила ему, припав к его чувственным губам, как к спасательному кругу, чтобы не утонуть.

Руки Пепе гладили ей щеки, потом он запустил ладонь ей в волосы и погладил по голове – она даже не заметила, как рассыпались волосы из тугой прически. Вторая рука ласкала ей спину, спустилась ниже и сжала ягодицы. Он притянул ее к себе так близко, что его напрягшийся член уперся ей прямо в живот.

Кару охватил жар, из горла невольно вырвался стон.

– Cucciola mia, – прохрипел Пепе, покусывая ей мочку уха. Он сам весь горел и готов был разорваться на части.

Хорошо, что он одет. Будь он голым, то тут же бы вонзился в ее плоть, стоило услышать этот стон. В голове громко стучало, сердце тоже выбивало бешеную дробь.

Кровать всего в нескольких шагах, но кажется, что это расстояние до луны.

Не сводя глаз с ее божественного тела, он пронес ее к кровати и осторожно посадил на край.

– Не двигайся, – приказал он, впитывая в себя ее всю: покрасневшие щеки, пухлую нижнюю губу, которая так и звала к поцелую, ясные зеленые глаза, отяжелевшие груди с набухшими сосками.

– Sei bella[17], – глухо произнес он. Да, она красавица.

Бог ты мой, да у него дрожат руки, пальцы не слушаются, и он не может расстегнуть пуговицы на рубашке.

Пепе оставил попытки раздеться и опустился на колени перед Карой. Он сжал ей бедра и потянул ее к себе.

Она не отрываясь смотрела на него, и в ее глазах он прочитал желание. У него загорелась кровь. Огненные волосы упали Каре на плечи, и он, взяв в руки прядь, стал с жадностью вдыхать пьянящий запах.

Он снова ее поцеловал и был вознагражден ответным поцелуем. Она облизала ему язык, а ее маленькие ручки сжимали ему голову.

Пепе накрыл ладонью одну грудь, с восторгом ощущая ее тяжесть, и потер большим пальцем кончик соска. Кара откинулась назад и впилась ногтями в голову Пепе.

Их поцелуи были сладкими и страстными, но Пепе не мог уже довольствоваться только этим.

Он хотел увидеть в ней такую же дикую одержимость, какая владела им четыре месяца назад и заставила потерять рассудок.

Но сначала он хочет вкусить ее… всю.

Его поцелуи с шеи переместились на грудь, и вот уже один набухший кончик оказался в его жадных губах.

Кара со стоном сильнее обхватила его голову и прижала к себе. Не переставая ласкать ей грудь, он наклонил голову и покрыл поцелуями мягкую округлость живота до того места, где черное кружево закрывало жаркую сладость.

Поддев пальцем край трусиков, он стянул их вниз до щиколоток. Он чувствовал, как она возбудилась, и словно нырнул в облако афродизиака.

– Разведи ноги. – Он не узнал собственного голоса, который прозвучал тяжело и глухо, откуда-то из глубины гортани.

Щеки у нее зарделись еще гуще, и он испугался, что она не послушается.

– Пожалуйста, – задыхаясь, произнесла она, – погаси свет.

Он поцеловал ее.

– Обещаю, все будет хорошо.

Понимая ее стеснительность, он сделал так, как она просила, и выключил основной свет – теперь освещение осталось лишь в коридоре.

Он снова встал на колени перед ней и положил руку на ее дрожащее бедро.

– Ляг, – хрипло произнес он.

Кара сглотнула слюну и откинулась на спину, не сводя с Пепе глаз. Она зажмурилась и тяжело дышала.

Поедая ее взглядом, Пепе сам раздвинул ей ноги. Даже в неярком свете он разглядел, что она вся влажная и готова принять его, а когда он впился губами прямо ей в лоно, то порадовался тому, что он в одежде, которая скрывает силу его возбуждения.

Он смутно помнил, как все происходило в номере отеля в Дублине, когда он легонько поцеловал ее между ног, а она оттолкнула его и сжала бедра. Он тогда не стал настаивать, решив, что она просто хочет избежать прелюдии и ей не терпится ощутить его у себя внутри. Ему и в голову не пришло, что она никогда раньше не оказывалась обнаженной перед мужчиной.

Сейчас-то он понял, что тогда полностью не насладился Карой.

Ее запах, ее сладкий вкус… их следует хранить во флаконе, как афродизиак.

Она постанывала, а когда он языком нашел самую чувствительную точку у нее внутри, она дернулась и попыталась отстранить его от себя.

– Расслабься, – прошептал он и положил руку ей на живот. Теперь его палец оказался внутри ее лона. Никаких сомнений в том, что она возбудилась до предела, у него не осталось.

Расслабиться? О, как она хотела этого. Хотела позволить себе забыться в том восторге, который дарил ей Пепе.

Но она не могла…

Не важно, что все ее мысли сосредоточились на волшебных ощущениях от прикосновений его языка и пальцев, не важно, как сильно ее тело стремится к этому волшебству, мозг отказывается дать ей возможность забыть обо всем.

– Пожалуйста, Пепе, – пробормотала она, не в силах больше терпеть. – Я хочу… тебя.

Он посмотрел на нее из-под полуприкрытых век.

– Скажи это снова.

– Я хочу…

Он встал. На долю секунды ее охватил страх: а вдруг он уйдет и оставит ее здесь… одну… обнаженную.

Но он просто быстро расстегнул рубашку.

– Ты хочешь… – Он изогнул бровь.

Она сглотнула слюну.

Он скинул рубашку и небрежно отбросил. Брюки и трусы тоже были отброшены в сторону, а она не отрываясь, как во сне, смотрела на его потрясающую фигуру.