– Вы действительно собираетесь часто устраивать приемы? – с сомнением поинтересовался Гриир. – У вас есть знакомые в городе?

Мерседес бросила на него игривый взгляд:

– Пока нет. Но будут, вот увидите. На сегодняшний вечер у нас билеты в театр, а к завтрашнему дню на подносе у дверей – гора приглашений. Отец не зря хвалился. Он знает, как играть в эту игру. – Мерседес самодовольно ухмыльнулась. Она не хуже отца умела играть в эту игру. – Вы не поехали с ним? – спросила Мерседес, когда они направились наверх осматривать личные покои. Внизу все выглядело прекрасно. За гостиной и столовой помещался небольшой кабинет, дамский салон и самое лучшее – комната с бильярдным столом. Мерседес подозревала, что обычно она используется как частная столовая или вторая гостиная. Но Тарстон прислал стол, идеально вписывающийся в пространство, и она могла отлично воспользоваться им.

– Мне показалось, он хочет побыть один, – смиренно предположил Гриир. – Это ведь его город, не так ли? Он здесь вырос?

Мерседес кивнула. Гриир мог узнать об этом, только прислушиваясь к обрывкам разговоров, что в очередной раз говорило о нем как о хорошем слушателе и внимательном наблюдателе. С такими людьми нужно соблюдать осторожность.

– Они с Кенделом Карлайлом чистили обувь в бильярдных клубах, пока один джентльмен не заметил их интереса и не взял под свое крыло, показал игру и все остальное. По крайней мере, так они рассказывают.

Они вошли в большую комнату, отделанную в мужских темно-зеленых тонах и, очевидно, предназначавшуюся для хозяина дома.

– Можете принести вещи отца сюда, – приказала она грумам. Сегодня ей предстояло нанять штат прислуги. Она мысленно добавила это к списку дел.

Дальше по коридору друг против друга находились две комнаты. Одна в светло-голубых тонах, другая в темно-золотых. Мерседес вошла в последнюю и окинула ее взглядом, заметив тяжелую кровать с балдахином на четырех столбах и шкаф для одежды. Комната выглядела простой, но не бедной.

– Она вам подойдет, как вы считаете?

Было бы заманчиво иметь Гриира у себя под боком. В большинстве гостиниц по дороге им не могли предоставить три отдельные комнаты. В таких случаях ему приходилось делить комнату с ее отцом. В этом доме совсем другое дело. Мерседес подумала, что бы стал делать Гриир, если бы однажды ночью она пришла к нему в комнату. Интересно, смогла бы она сделать это?

– Мерседес? – Гриир обращался к ней. Он и до этого что-то ей говорил.

– Да?

Он покачал головой:

– Вы не услышали ни единого слова из того, что я сказал. О чем вы думаете? С той минуты, как вы шли из кареты, вы будто все время отсутствуете.

Мерседес ласково улыбнулась, не спеша подошла к нему и провела рукой по его груди.

– Я думала о том, что обнаружу, если среди ночи открою дверь на противоположной стороне коридора.

– Вы обнаружите меня.

– Да, но которого из вас? – прошептала Мерседес и, наклонив голову набок, взглянула ему в лицо. Она заметила, как в глазах Гриира мелькнуло желание, боровшееся с приличиями. – Найду ли я джентльмена? Офицера? Негодяя? Игрока? Что будет с вашим пари?

– Если вы придете ко мне в комнату, не исключено, что я первым соблазню вас, – возразил Гриир.

– Но это делает границу спорной, – парировала она. – Я могу настаивать, что выиграла, раз первой открыла дверь. Сделала первый шаг.

– Вы сделали много первых шагов, Мерседес. – Гриир накрыл ее руку ладонью. Теперь выражение его глаз стало совершенно равнодушным, без малейшего признака страсти. – Мне казалось, мы вчера договорились, что глупо продолжать наши отношения в таком ключе.

– Не припоминаю.

Безусловно, в обмене репликами слышался подтекст: «Если бы вы были нужны мне для удовлетворения плотских желаний, капитан, вы бы уже поняли это». И его многозначительное «Вы тоже», сказанное с откровенностью негодяя. Но сегодня перед ней джентльмен, и этот джентльмен озадачен.

– Это может вызвать сложности. – Гриир поднес ее руку к губам и поцеловал, как подобает джентльмену. Почти. Прикосновение губ было не столь не порочно, так же как вчера, когда она накрыла его руки своими, направляя кий. Ее прикосновение тоже не ограничилось жестом инструктора.

– Сложности? Как это? – Мерседес вдохнула, со страхом ожидая его ответа. В нем что-то изменилось.

– Вполне возможно, нам встретятся люди, которые знают меня. Связь со мной может создать проблемы.

Это был самый вежливый способ сказать правду, но смысл остался прежним.

– Проблемы для вас или для меня? – спросила она. – Меня это не пугает. Я горжусь своим знакомством с вами, и мне жаль, что вы чувствуете себя иначе. – Ее глаза наполнились слезами. Она не станет плакать. Только не перед ним, не из-за этого. Она знала, рано или поздно этот момент настанет. Сыновья виконтов предназначались для дебютанток, а не для дочерей чистильщиков обуви из Бата.

Мерседес призвала на помощь злость.

– Я достаточно хороша, чтобы второпях тискать меня на темной улице, прижав к дереву, пока никто не видит. Но небеса запрещают, чтобы люди узнали о нашей связи. – Она сказала больше, чем хотела. У нее не оставалось шансов.

– Хватит, Мерседес. Я имел в виду совсем не это.

– Это именно то, что вы имели в виду. Вы жестокий человек, Гриир Бэррингтон, – шепнула Мерседес, медленно вытаскивая руку из его ладони и отступая к двери.

– Да, да, вы правы.

Короткий взгляд в сторону подтвердил его слова.

Мерседес холодно улыбнулась:

– Желаю удачи. Дайте мне знать, когда будете готовы.

«В конце концов, постель не такой уж обязательный исход», – утешалась практическая часть ее натуры. Если она не станет спать с Грииром, то избежит многих последующих осложнений. Однако большая ее часть испытывала огромное разочарование. Мерседес ощутила небольшое облегчение, услышав, как вскоре хлопнула дверь в его комнату. Судя по всему, он тоже огорчен. Но теперь, по крайней мере, вопрос о статусе встал открыто. Они больше не станут ходить вокруг да около, так или иначе придется решать, что между ними возможно, а что нет.

Быть или не быть с Мерседес. Гриир словно танцевал вальс, за шагом вперед следовали два назад, сопровождавшиеся двумя ложными посредине. Последнее объяснение определенно принадлежало к ложным шагам. Он не имел в виду, что не хочет, чтобы его видели вместе с ней. Просто могли найтись люди, которые доставили бы ей неприятности, увидев ее с ним, наговорить грубостей. Мужчине позволительно охотиться за состоянием, его лишь сочтут плутом или шельмой. Женщину в той же ситуации объявят алчной, бесстыдной или распутной. Алчных и бесстыдных с грехом пополам могли терпеть, но распутные подлежали изгнанию. Для таких существовали специально отведенные места. Гриир не хотел бы, чтобы подобным образом обошлись с Мерседес, желал, чтобы ее принимали. Так, чтобы он мог быть с ней и не расплачиваться за это. Это стало бы самым простым решением. Вернее, могло бы быть, если бы он смог более удачно выразить свое беспокойство. Теперь ему предстояло вытаскивать себя из ямы, которую сам же и выкопал. Какая досада! Ведь все шло хорошо. Грииру захотелось стукнуть кулаком в стену. Мерседес, пожалуй, обрадовалась бы, если бы он сломал руку. Но сломанная рука не давала никаких преимуществ, поэтому он предпочел шагать по комнате, чтобы успокоить нервы и снять возбуждение. Он думал, что после Бекхэмптона в их отношениях наметился прогресс, которому положили начало бегство по улицам и то, что произошло потом. Они перешли от кокетства и прощупывания границ взаимного влечения к шутливым, но многообещающим намекам, которые стали чем-то вроде договора. После объяснения в Бекхэмптоне Гриир считал, что совершенно ясно понимает, куда движутся их отношения, к любовной связи в том или ином виде. В том или ином виде? И это называется ясностью? Где логика? Он смешон сам себе. И все из-за того, что не мог решить, чего хочет, просто спать с ней или чего-то большего? Возможно, проблема в том, что они не выяснили этого. Каждый раз, когда казалось, что в отношениях наметился прогресс, один из них создавал препятствие, брошенное замечание, неприятный намек или вызов, и они пятились назад до следующего раза. Неудивительно, что оба оставались неудовлетворенными и делали из слов друг друга выводы, которых эти слова совсем не предполагали. Они должны прекратить это. Гриир перестал ходить по комнате и посмотрел в окно. Сегодня он неосторожно задел чувства Мерседес. Теперь должен что-то предпринять, чтобы вернуть все на свои места, и еще решить, чем заняться в Бате. Перестать думать о том, чего хотят от него другие, и поразмыслить о том, чего хочет он сам. Гриир улыбнулся, чувствуя себя так, словно ему наконец удалось понять что-то очень важное. Внезапно жизнь стала гораздо проще. Гриир понял, чего хочет. Мерседес. И он получит ее. Ему пришла в голову идея. Он полез в свой дорожный сундук и, вытащив униформу, встряхнул красный мундир. Возможно, появление в нем сможет пойти на пользу. Возможно, если в этом возникнет необходимость, ему удастся добиться того, чтобы ее стали принимать. Гриир отложил мундир в сторону. Одна проблема решена. Повозившись с вещами, он успокоился. Его решение не пройдет для него даром, похоже, настало время заплатить за него. Хорошо, что он не стал колотить по стене. В конечном счете рука еще пригодится.