– Сколько раз убеждаюсь, что людям нельзя делать добро! Обязательно нагадят в душу!

Гостья опять поднялась на третий этаж, зашла в номер и сразу же заперла дверь на ключ. Подошла к окну, раздвинула шторы и долго смотрела на улицу, вдоль которой шел ряд высоких и стройных пальм. Потом распахнула окно настежь, закурила и, оперевшись о подоконник локтями, уставилась на плоское, как коробка конфет, угловатое здание с большими тонированными стеклами. Вывеску на фасаде с неоновой подсветкой в виде чаши со змеей она видеть не могла, потому как здание стояло к гостинице торцом. Но гостья знала, что это частная аптека «Авиценна», торгующая дорогими и редкими медикаментами и средствами ухода за больными.

Она бросила вниз окурок, сплюнула и вернулась в прихожую за рюкзаком. Черный продолговатый кейс, похожий на футляр для скрипки, положила на кровать, открыла замки. На красном бархатном поле матово блеснули детали винтовки. Она взяла оптический прицел, сняла с линз защитные колпачки и снова подошла к окну.

Теперь она рассматривала аптеку в пятидесятикратном увеличении. «Прошлась» по плоской крыше с пирамидальным стеклянным конусом посредине, «спустилась» по боковому окну и остановилась напротив служебного входа.

Это была стальная дверь, обшитая деревом, с «глазком» посредине, с крупной изогнутой ручкой. Дверь распахнута настежь, с обеих сторон ее встали двое рабочих в оранжевых спецовках. Один вооружен дрелью, второй – отверткой… Гостья прислонилась к оконной раме, чтобы изображение не дрожало… Снимают какой-то навороченный замок с тонкой щелью вместо замочной скважины, аккуратно вынимают его из дверного паза. За ним тянется пучок разноцветных проводов. Рабочие перекуривают, перебирают провода, решают, что с ними делать – оборвать или обрезать. Тот, который с дрелью, нагнулся и достал из чемодана пеструю коробочку. Открыл ее, вынул новый замок, попытался пристроить на место старого… Нет, великоват. Он просунул ладонь в паз, показывая коллеге, что придется расширять его напильником…

Она навела перекрестие прицела на оранжевую спецовку. При таком увеличении рабочий даже не вместился целиком в круге объектива. От головы до пояса – не больше. Замечательно!.. Она медленно подвела тонкую паутинку перекрестия к затылку рабочего. Остановила дыхание. Указательный палец начал медленно давить на несуществующий курок. Рабочий, словно почувствовав на затылке нечто неприятное, снял оранжевую кепку и принялся чесать голову…

Ну все! Хватит дразнить себя конфеткой. Она отошла от окна, положила оптику в кейс и стала просматривать свежие газеты. Ее взгляд схватывал только заголовки. «Бензиновый кризис идет на убыль», «Повторится ли 17 августа», «За свой трюк каскадер Ухловский получит 5000 долларов». Последнюю статью она прочитала целиком. В ней шла речь о съемках в Адлере остросюжетного фильма. Известный каскадер, дублируя главного героя картины, готовился прыгнуть на спортивном мотоцикле на высоту третьего этажа и приземлиться на крышу банка – так было задумано сценаристом. Зрелище обещало быть захватывающим. В продажу уже поступили билеты для курортников, желающих попасть на съемочную площадку.

Криминальную хронику она тоже внимательно просмотрела, но ничего интересного не нашла. Ни слова, ни полслова о том, что случилось на Истукане. Мелкие кражи, хулиганства, пьяные драки. За минувшую неделю зарегистрировано всего два несчастных случая со смертельным исходом: один отдыхающий уснул в постели с сигаретой и сгорел вместе с флигелем, а второй в нетрезвом состоянии купался в шторм.

Отложив газеты, она принялась разбирать рюкзак. Одежду – стопкой – в платяной шкаф, кейс – под матрац. Отнесла в душевую всю свою косметику: зубную щетку, пасту «For smoking», шампунь «Raceboy», одеколон «Crossmen» и маленькое полосатое полотенце. На прикроватную тумбочку поставила фотографию в золоченой рамке; некоторое время любовалась портретом, поднесла к губам, поцеловала, потом сунула его под подушку.

Сладко потянувшись, она встала напротив большого зеркала, вмонтированного в дверь платяного шкафа, и стала раздеваться. Когда на ней остались только черные трусы и лифчик, она, слегка присев, медленно подняла над головой руки и согнула их в локтях. «Мышцы все-таки еще тонкие, – подумала она. – Совсем еще женские. Надо нагрузить бицепс. Десять подходов по десять движений ежедневно. Через слезы, через силу!»

Медленно, словно исполняя какой-то танец, она опустила руки по большой дуге, сцепила их на уровне пояса и, плавно повернувшись к зеркалу боком, напрягла грудь… В зеркале, напротив нее, со страшным, искаженным лицом стояло смуглое, жилистое существо, одетое в женское белье.

– Не то!! Все не то!! – вдруг крикнула она, в ярости сорвала с себя лифчик и швырнула его в зеркало.

Как она ненавидела эту деталь женского туалета! Как ненавидела свою грудь – маленькую, неразвитую, как у девочки, почти расплющенную изнутри накачанными, неестественно выпуклыми грудными мышцами и все-таки еще не утратившую женских очертаний. Как ненавидела в себе ничтожные остатки женственности!

Некрасов потянулся ложкой к котелку, чтобы попробовать варево на соль, но обжег руку. Обошел костер, попытался дотянуться с другой стороны – тот же результат. Он выругался, закинул ложку в кусты и сел на большой плоский камень лицом к закату.

Он не мог понять, откуда берутся такие идиоты вроде Шубина или Веры Авдеевны, которые добровольно соглашаются участвовать в этом изуверском походе, да еще платят за это деньги. Сам он пошел только ради того, чтобы заработать, да и то потому, что ситуация сложилась безвыходная. Год назад взяли с женой валютный кредит, купили квартиру, сделали ремонт. Были уверены, что за два года без особых усилий рассчитаются с долгами: жена торговала на вещевом рынке, а он в перерывах между съемками гонял подержанные «тачки» из Калининграда. И тут вдруг – обвал рубля. Кредиторы поставили условие жестко: или погашай остаток долга, или освобождай квартиру. А жена уже брюхатая. Куда ее везти? На Тамбовщину, в родное голодное село?..

Внизу, по округлым речным камням, носился Брагин. Он рычал, изображая из себя то ли медведя, то ли какого-то отвязанного психопата. В одних джинсах, волосатый, черный, ноги короткие, кривые. Элла в длинном сарафане зашла в воду по колени, подняла мокрый подол, подвязала его повыше, чтобы Брагину были видны ее ноги, и стала плескать в него водой. Любовь! Брагин наконец «догнал» Эллу, подхватил ее на руки, вынес через бурный поток на берег. Она обняла его за шею, стала яростно целовать. Брагин остановился, качнулся и, потеряв равновесие, вместе с Эллой рухнул в воду. Визг, смех, брызги, восторг…

– Интересно, что сказал бы ее муж, если бы увидел это…

Некрасов обернулся. За его спиной стояла Вера Авдеевна. На ее плечи было накинуто одеяло, похожее на пончо. В руке она держала зажженную сигарету, которую подносила к пухлым губам медленно и редко. В толстых стеклах очков отражалось закатное солнце.

– А почему вы думаете, что у нее есть муж? – равнодушно спросил Некрасов.