class="p1">— И что, никто не заметит разницы? Есть же тату на нижней губе, фотографии бабок, чипирование.

Рапира мрачно усмехнулся.

— Все эти ухищрения только усложняют задачу — не более. Любые меры предосторожности можно обойти. Кожу на губе — пересадить, бабки изменить с помощью кислоты, ну а чип — перепрошить. Наша лошадка возьмёт приз, а мы получим деньги. Проблем не будет.

— Хорошо, если так. Значит, нам скоро выезжать. Я закончу завтрак, и можем отправляться.

— Буду ждать на улице, — сказал Рапира, поднимаясь. — Советую прихватить пушку, если не собираетесь в случае чего устроить на ипподроме магическое представление.

— Ты же сказал, проблем не будет.

Телохранитель Вождя пожал плечами.

— Лучше быть к ним готовым, верно?

* * *

Первым делом мы нашли человека, который вручил нам пачку денег на ставку. Выглядел он совершенно не примечательно: клетчатая кепка, ветровка, джинсы и кроссовки. Бабки передал возле автомата с газировкой — после того, как Рапира произнёс пароль.

— Всё здесь, — тихо сказал курьер, протянув ему сложенную пополам программу заездов.

И тут же растворился в толпе.

Купив билеты на заезд, мы поднялись на один из верхних рядов трибуны.

— Зачем вам такая маскировка? — спросил, косясь на меня, рапира.

— Ты про очки и бейсболку? Тут полно моих знакомых. Не хочу спалиться.

— Мы не собираемся тусоваться там, где сидят благородные, — сказал Рапира, поёрзав. Билет был зажат у него в руке, на груди висел бинокль. У меня тоже был такой — мы взяли их напрокат рядом с кассой. — Но если вам так легче, ради Бога. Мне без разницы.

Я поднял к глазам бинокль, подкрутил настройки и принялся разглядывать сидевших на вип-местах аристократов. То и дело попадались знакомые лица. А вот и граф Зотов с семейством. Правда, не в полном составе. Рядом с владельцем ипподрома сидела его вторая жена, а чуть поодаль — двое сыновей. Кажется, средний и младший. Старший наверняка тоже где-то здесь — с тренером или жокеем. Я перевёл взгляд на ипподром.

Каждую четверть дистанции отмечали столбики, на которых были установлены камеры, фиксировавшие заезды. После финиша организаторы получали проявленные кадры и могли судить о нарушениях и о том, кто выиграл — если лидер оказывался не очевиден.

Через некоторое время на большом табло, установленном напротив нас, появились результаты первого заезда. Зрители потянулись к кассам за выигрышем. Но большинство комкало билеты и громко проклинало судьбу.

Опустив бинокль, я взял программу и прочитал информацию о предстоящем заезде трёхлеток, в котором участвовала Алая заря, наша «счастливая» лошадка:

«Второй день. Максимальная ставка тридцать тысяч рублей. Сорок седьмой заезд. Трехлетки. Приз вручается владельцу победителя. Дистанция — два километра».

Дальше был приведён список лошадей. Напротив каждой указывались фамилия владельца, тренеров и жокея, а также имелся прогноз букмекеров. Котировки в программке не печатали, так как они могли измениться.

Тем не менее, я с интересом изучил прогноз. Шансы фаворитов оценивались как шесть и пять. А вот Алая заря находилась ближе к концу рейтинга: ей давали семнадцать к одному. После неё стояли в списке только две лошади.

Я взглянул на табло. Номер четыре числился в фаворитах. Его шансы на победу оценивались как два к одному. Явный лидер. Лошадь, следующая в рейтинге за ним, имела котировку три к одному. Алая заря пока что претендовала только на девятнадцать к одному.

Прошли ещё два заезда.

— Сейчас наш, — проговорил Рапира.

Он заметно нервничал, но, кажется, не от беспокойства, а лишь от азартного предвкушения. Наверное, он и сам нет-нет, да и заглядывал на ипподром сделать ставку. Или был из завязавших. Может, именно поэтому Аничков так настаивал, чтобы я поехал с ним? Боялся, что телохранитель сорвётся, да и поставит все выигранные бабки на какую-нибудь лошадь. Да, это нанесло бы партийной кассе ощутимый урон: судя по котировкам Алой зари, вывезти с ипподрома нам предстояло очень внушительную сумму. Ставку-то мы сделали максимальную.

Справа от нашей трибуны уже устанавливали стартовый барьер. Значит, до заезда осталось всего несколько минут.

Я взглянул на табло. Изменений в котировках Алой зари не было.

— Получим даже больше, чем рассчитывали, — проговорил Рапира, тоже глядя на цифры. — Можем потом сыграть на излишек.

— Не думаю, что господину Аничкову это понравится, — отозвался я. Похоже, мои предположения насчёт телохранителя были верны. — Делу революции пригодится каждый рубль.

— Может, мы бы и выиграли! — буркнул Рапира и тяжело вздохнул. — Но да, ему не понравится. Ладно, проехали.

В этот момент появились участники заезда. Первым вели фаворита — четвёртый номер. Гнедой жеребец был просто красавцем. Я разбирался в лошадях и мог оценить его данные даже с трибуны.

Зрители встретили одетого в зелёный и жёлтый цвета жокея бурными овациями.

Дальше вышагивал белоснежный конь с коротко постриженной гривой — чтобы не мешала наезднику во время гонки.

Алая заря шла ближе к концу. Я быстро окинул её придирчивым взглядом. Да, прекрасное животное. Вполне может победить.

— А если мы всё-таки не выиграем? — спросил я Рапиру.

Телохранитель пожал плечами.

— Тогда попробуем в другой раз. Конечно, для этого понадобится время. Лучше бы всё прошло, как надо, сегодня. Чёрт, котировки упали!

Взглянув на табло, я понял, о чем говорил Рапира: за Алую зарю уже давали семнадцать к одному. Не я один заметил, что лошадка слишком хороша. И всё равно, на кону огромные деньги.

Скакунов расставили по загонам.

На табло менялись котировки. У Алой зари они снизились до четырнадцати.

— Вот и не останется ничего лишнего, — заметил я.

Рапира качнул головой.

— Изначально мы рассчитывали на двенадцать. Но это неважно.

Трибуны замерли: ощущалось разлившееся по ипподрому напряжение. Словно в ответ на него, звонко ударил колокол.

Преграждавший путь барьер в стартовых стойлах откинулся, и лошади разом рванули вперёд. Не прошло и нескольких секунд, как вокруг них поднялось густое облако пыли. Из-под копыт летели опилки, хвосты вытянулись в струны, жокеи распластались на спинах жеребцов, словно стараясь слиться с ними, стать единым целым.

Разглядеть что-то было непросто, ибо всадники катились по ипподрому разноцветным, наполовину скрытым пылью комом. В бинокле мелькали оскаленные зубы, выпученные глаза животных, мелькающие номера на спинах жокеев, шлемы, защитные очки, копыта и хвосты. Настоящая куча-мала!

Но вот прошло несколько секунд, лошади преодолели первый поворот, и фаворит начал быстро вырываться вперёд. Он нёсся, словно пущенная стрела. Один корпус, полтора, два — и вот он уже оторвался от массы скакунов, вызвав настоящее ликование трибун.

Вдруг его начал догонять серый в яблоках жеребец. Шестой номер, не так уж высоко и котировавшийся на старте. Однако я