откуда у тебя такая рана на бедре, и тебя пришлось зашивать, а рана в моем сердце все еще кровоточила, и только ты могла залечить ее, и я не совсем понимал, что именно из последних моментов на операционном столе ты осознала, что из моих слов и движений моих огненных чресл, но никто из нас не заговорил об этом, когда мы увиделись в сумерках: я пришел за сыном, ты ходила с ним в поход с палатками вдоль реки, в этом году мы не поплыли на лодке во Фрисландию, а ты не поехала в Зеландию, но вы все-таки хотели немного отдохнуть, и поэтому у вас возникла идея с кемпингом, и скоро среди высохших коровьих лепешек и маргариток вырос купол палатки, и твоему папе казалось, что вам по восемь лет, и вы решили устроить ночевку, но Камиллия соображала в этих делах получше его, поэтому купила презервативы, на всякий-разный случай, сказала она и добавила, что в наши дни дети начинают спать друг с другом все раньше и раньше, а я стоял рядом, борясь с отвращением и тошнотой, когда она протянула старшему пачку Durex с запахом фруктов: я старался думать о пикнике, когда ты безбоязненно ела банан из моей руки, а потом Камиллия прошептала ему какую-то ненужную информацию, и я знал, что вы с Жюль однажды покупали презерватив из торгового автомата рядом с видеомагазином, вы застенчиво бросили один евро, а затем убежали прочь, чтобы спустя несколько минут вернуться и как можно хладнокровнее вытащить презерватив из щели, а потом в комнате Жюль вы натянули его на морковку, на крепкий корнеплод, но наизнанку: ваши ладони испачкались в смазке, и вам пришлось их мыть в ванной, хихикая и кривляясь, и потом ты заявляла, что еще много часов чувствовала фабричный запах на своих руках, и из-за него ты думала о тех, кто стоял на сборочной линии фабрики и упаковывал презервативы, и ты задавалась вопросом, о чем мечтали эти люди, представляли ли они своего любимого человека или думали о супе из сельдерея, который сделают вечером, или, может быть, это были люди, которые никогда не целовались, не говоря уже о том, что их никто не хотел, и как больно им было весь день упаковывать в пачки чужую страсть или вожделение, и что ты могла бы работать на фабрике, потому что такая работа никогда бы не казалась тебе монотонной, потому что даже там ты бы цвела и мечтала о прекрасной жизни, и вы с Жюль воткнули морковку с надетым презервативом в плюшевую игрушку: вы надрезали ее снизу и вытащили наполнитель, и в ту ночь ты плакала над поруганным плюшевым мишкой, потому что Фрейд сказал, что вожделение сильнее разума; дело было не в распоротой мягкой игрушке, а в том, что вы с ней сделали – вы водили морковкой вверх-вниз, читая секс-книжку матери Жюль, которую вы нашли на чердаке, о том, как именно это делается, и морковь входила и выходила, пока веселье не закончилось, затем вы сели на диван с миской чипсов и банкой лимонада Shandy и обсудили то, что действительно имело значение: поп-звезд, музыку, новые сладости, парней, растущие части тела девушек-подростков. А морковку с презервативом, которая принадлежала к роду Pennisetum, вы закопали на заднем дворе среди кустов сирени и перистощетинника, и эта игра слов показалась вам весьма уместной, и вы позабыли о том, что так пленяло вас раньше, когда вы лихорадочно разрезали и протыкали морковкой плюшевого мишку, и я хотел выбить пачку презервативов из руки сына и запретить ему использовать гадкую резинку с тобой, с моей маленькой добычей, и поэтому я поговорил с тобой об этом, когда мы вместе устанавливали зеленый купол армейской палатки на берегу, а мой старший мочился на дерево чуть подальше, стянув боксеры и штаны до щиколоток, как он делал в детстве, и его белые ягодицы ярко выделялись на фоне темно-синего неба – на мгновение мне вспомнилась моя любимая картина Пикассо, «Герника» 1937 года, с ее белоснежной быколошадью, с ее огромным отчаянием, болью и хаосом, и не смог отрицать того, что ты видела в моем сыне – он все еще был таким свободным от зла, то мягким и нежным, то строптивым и жестким, а во мне этого не хватало, и я сказал, что вы еще молоды, так восхитительно молоды, что у вас еще будет столько времени заняться этим, что ты должна быть по-настоящему уверена в том, что хочешь этого, точно так же, как была уверена, что станешь знаменитой; и я не мог не воображать, как мой старший, вот с этими его бледными ягодицами, светящимися на фоне звездного неба, потычется в тебя пару раз, и ты подумаешь, что это все, и это может тебя разочаровать, потому что ничего не изменит, не изменит тебя, потому что не будет похоже на фильмы или книги, а скорее на то, как это происходит у коров; и я натянул веревки палатки и закрепил их за колышки в земле, и сказал тебе быть осторожной, чтобы не споткнуться о них, и ты лучезарно улыбнулась и ответила словами: «Только тот, кто часто спотыкается, знает, что такое по-настоящему твердо стоять на ногах». И тут я мягко спросил, чего ты хочешь на самом деле, готова ли ты, чувствуешь ли ты такую любовь, что не можешь думать ни о чем другом, не хочешь этого ни с кем, кроме него, а ты пожала плечами и сказала, что читала «Моби Дика» Германа Мелвилла и что порой нужно отправиться на охоту, чтобы узнать свои страхи, и я не понял, какое отношение это имеет к моим вопросам, а ты сказала, что молилась Богу, спрашивая, подходящий ли это будет момент, а Он промолчал, и молчаливый Бог хуже Бога рыкающего, и только Фрейд в бордовом кресле задумчиво наклонился к тебе и спросил, был ли мой сын тем китом, которого ты по-настоящему хотела впустить внутрь, а ты парировала, что в рыбацком промысле кит – это просто кит, и рыбак будет счастлив поймать любого, и из этого объяснения я понял, что ты опасалась, что если этого не произойдет сейчас, то этого не произойдет никогда, и что до тебя дошли слухи, что Элиа и Лягушонок уже занимались этим, и с тех пор у нее появилось еще больше поклонников и, по твоему мнению, еще больше выросла грудь, и ты хотела отличаться и в то же время быть