— Камень, юноша, который так и не назвал мне своего имени, хранит множество секретов, надо лишь уметь их читать. Здесь очень ровные срезы, в которых легко увидеть предыдущие эпохи. Новые давят на них, заставляя опускаться всё ниже и ниже, и здесь, в этих пещерах, я ищу следы прошлого.

— Но для чего? — не понял Макс. — Что такого в нашем прошлом?

— Тайны, юный принц в изгнании, очень и очень много тайн. К примеру, здесь я окончательно утвердился в том, что люди появились здесь не более десяти тысяч лет назад.

— Это же жутко давно! — всплеснул руками Фей.

— Для развития планеты, эти годы не более чем миг, юный невежа, — покачал седой головой Бальтазар. — Ты, видимо, родом из совсем глухих мест, куда ещё не добрался Афон со своими школами, а вот молодой принц должен знать теории, которыми там забивают голову.

— Я не был таким уж прилежным учеником, — пожал плечами Макс, — но что-то помню. Вроде афониты учат, что человечество живёт на этой земле намного дольше, что были какие-то наши предки, обезьяны что ли. Я, правда, не очень хорошо слушал лекции нашего домашнего учителя.

— А вот следов наших предков я не нашёл, — заявил Бальтазар. — И вообще эволюция в нашем мире шла не постепенно, но скачкообразно, как будто населяющие его виды то и дело были вынуждены подстраиваться под меняющиеся условия жизни. И подстраиваться очень быстро.

Он выложил на стол между ними несколько рисунков.

— Смотрите, это череп хищника, известного как саблезуб. Фрагменты первых трёх я нашёл в напластованиях ранее десяти тысяч лет назад. А следующие три — уже позднее. Видите, как быстро меняется череп, как удлинились клыки, и это всего за десять тысяч лет. Смешная цифра в масштабах мира. Для сравнения, между первыми двумя порядка сотни тысяч лет, даже немного больше.

— Это всё очень интересно, Бальтазар, — решил свернуть дискуссию о прошлом Макс, — но раз вы тут живёте какое-то время, может подскажете, как отсюда выбраться?

— С удовольствием помогу, — заверил их отшельник, собирая со стола рисунки. — Вы переполошили гномов, они отказываются работать, пока тут стальные боги.

— Гномы работают на вас? — не выдержал и спросил-таки Макс, хотя минуту назад хотел не отвлекаться на посторонние темы.

— Вы думаете, я своими старыми руками долблю породу, чтобы добыть образцы, — для наглядности Бальтазар показал юноше покрытые пигментными пятнами ладони, настолько высохшие, что больше походили на двух пауков с очень длинными лапками. — Конечно, гномы делают за меня всю тяжёлую работу. Я для них такое же божество, как и ваши роботы, только я божество мудрое, дарующее хлеб насущный и мелкие радости.

— А как ваша мудрость поможет нам выбраться отсюда? — поинтересовался Фей.

Он из принципа не представлялся старику, даже не особо понимая почему так поступает. Обычно он был вежлив с пожилыми людьми, но конкретно этот вызывал у него смешанные чувства.

— Держа курс на запад, вы дойдёте до края пещеры, там будет длинный тоннель, постепенно уходящий вниз, к руслу подземной реки. Он достаточно велик, чтобы по нему прошли ваши роботы. По течению реки вы доберётесь до старой базы войск Шевата времён Солярианской войны, которая была расположена на месте нынешнего города Дэзил. Её намерено укрыли в этой системе пещер от взора соляриан. База законсервирована, но там есть лифт, который доставит вас на поверхность примерно в пяти каншарлях западнее Дэзила.

— Пятьсот лет, а лифт ещё работает? — не поверил Макс.

— У нас строят на совесть, — не без гордости в голосе заявил Бальтазар. — Лифт полностью исправен, как и автоматический робот-страж, охраняющий его. Вам, молодые люди, придётся сразиться с ним, чтобы проникнуть на базу.

— С этого стоило бы начинать, — заметил Макс.

— Я считал, что ты, юный принц в изгнании, должен понимать, ничего в жизни не даётся легко. За всё приходится платить — и чаще всего кровью.

— И чем нам отплатить за ночлег у вас? — прежде чем всерьёз задетый словами старика Макс успел сказать хоть что-то в ответ, поинтересовался Фей.

— Располагайтесь, — пожал плечами Бальтазар. — У меня достаточно пищевых пакетов, чтобы прокормить целую ораву гномов. Я вполне могу поделиться с вами, как и чистой водой. Кровать у меня тоже есть, но она — моя, и делить её с вами я не стану, настолько далеко моё гостеприимство не заходит. Подушек с одеялами для гостей, увы, тоже не припасено.

— Мы и тут отлично поспим, — заверил его Фей, которому не впервой было спать и в более суровых условиях.

Макс же промолчал, отчего-то после слов Бальтазара о цене всего, он стал мрачен и почти злобно поглядывал на старика исподлобья. Прядь светлых волос упала ему на лицо, прикрыв единственный глаз, и убирать её Макс не торопился.

— Идём, — положил ему руку на плечо Фей, — воспользуемся предложением разорить запасы хозяина.

— Ступайте, — поднялся из своего кресла Бальтазар, — а мне надо ещё поработать.

Он покинул небольшую гостиную, где они беседовали, и скрылся за дверью во внутренние помещения дома.

Макс послушно вышел с Феем на кухню, где нашлись обещанные запасы. Сначала он лишь ковырялся в своей тарелке — запас их и столовых приборов у Бальтазара имелся — но после здоровый аппетит, верный спутник юности, взял верх. Есть почти безвкусные пищевые брикеты, изготовленные в Шевате, было то ещё удовольствие, однако насыщали они хорошо. Фей пару раз пробовал их в Тертере, и тогда вкус показался ему отчего-то знакомым, как и теперь. Ему казалось, он прежде несколько лет прожил, питаясь одними лишь такими вот пищевыми брикетами вместо нормальной еды.

— Почему тебя так задели слова старика про плату кровью? — спросил он у так и оставшегося мрачным, будто туча Макса.

— Этот старый козёл знает, что мне пришлось платить кровью за всё, что сейчас у меня есть, — ответил каким-то осипшим голосом юноша. — Я каждый день жизни покупал болью. Я засыпал в крови и просыпался, отдирая себя от пола камеры. Как он смеет, этот…

— Довольно, — положил ему руку на предплечье Фей. — Это осталось в прошлом, и лучше бы его похоронить…

— Да что ты вообще знаешь?! — вспылил Макс, вскакивая на ноги. — Ты ж всю жизнь, наверное, в деревне своей проторчал!

— Не знаю, — пожал плечами Фей. — Я помню только последние три года, и начались моим воспоминания с боли во всём теле, заживающих ран и слабости такой, что я мог шевелить лишь пальцами рук.

Макс сел обратно на свой стул и накинулся на остатки ужина так, будто они были