– Откуда? – развел руками юноша, останавливаясь рядом с клубочком перед пешеходным переходом в ожидании разрешающего сигнала светофора.

– Мы, мавки – один из видов русалок. Далеко не самый злобный, кстати – что бы там на этот счет некоторые ни болтали!

– А хвост твой тогда где? – скептически покосился Иван на стройные ножки спутницы. – Махнула не глядя?

– Совсем дурной? – ни с того ни с сего вспыхнула его собеседница. – Рыбьи хвосты – только у безмозглых русалок-фараонок!

– Надо же, – покачал головой юноша, – Получается, врут сказки!

– Не те читаешь, – все еще сердито отрезала мавка.

– Да я, собственно, никаких не читаю, – признался Иван уже на ходу – загорелся зеленый, и они с Миленой снова поспешили за клубочком. – Ну, в детстве, понятно – зацепил краем, но почти ничего и не помню уже. Так, по верхам: Кащей с яйцом, Баба-Яга Костяная Нога…

– Не вздумай при хозяйке помянуть ее костяную ногу! – хмыкнула девица. – Поедом съест! В самом что ни на есть прямом смысле! Или, коли сыта в тот момент будет, имя отберет – и будешь как кикимора, что ей служит! Хуже нет участи, чем без имени остаться – лучше уж самому в сухарях обваляться да в печь прыгнуть! – горячо проговорила она.

– Кстати, – припомнил юноша очередную странность, – я, когда кикимору ту в первый раз увидел, решил, что она – Яга и есть. А на хозяйку твою потом вовсе такого не подумал. Разве Баба-Яга не должна быть старой-престарой? Ну вот как кикимора?

– Так она и старая, – пожала плечами девица. – Просто не хочет чувствовать себя немощной. Да и выглядеть предпочитает молодо. Но тут даже личина не поможет: у хозяйки такой груз веков за плечами, что целиком под нею не укроешь, тем паче – от своих. Поэтому весь лишний возраст свой она во взгляд убрала. Обратил же внимание на ее глаза?

– Еще бы не обратил! – нервно передернулся Иван.

– Вот там она свою старость и прячет. Только все не поместилось, кое-что в ногу ушло. Ту самую, как ты и сказал, костяную теперь. Под штанами не видно, а коротких юбок хозяйка не носит. Очень, говорят, костяная нога ее мучает – просто спасу нет! Вот она, цена деланой молодости! Но ни сил, ни желания оную цену платить у хозяйки, похоже, больше нет – поэтому-то она и… – Милена вдруг осеклась на полуслове.

– Поэтому и – что? – тут же переспросил юноша.

– Что – что? – как видно, мысленно уже куда-то переключившись, захлопала ресницами его собеседница.

– Что хозяйка «поэтому»?

– Да ничего такого… – отмахнулась мавка. – Срывает иногда гнев-досаду на таких, как, вон, кикимора, – все же продолжила она после небольшой паузы. – Не суть, забей!

– Хм… – Иван был почти уверен, что изначально девица собиралась сказать нечто иное. Может, Яга и на ней, Милене, временами оттаптывается со зла, а не только на кикиморе?

– Да ты не дрейфь! – по-своему поняла это его задумчивое «хм» спутница. – Тебя хозяйка не обманет. Так уж у нее заведено: ежели что обещала – сделает… Главное, сам службу сослужи исправно, – немного рассеянно закончила она, глядя уже не на собеседника, а куда-то в сторону. – Приведешь к хозяйке Жар-Птицу – получишь свое перо, даже не сомневайся!

– Очень на это надеюсь, – буркнул юноша.

Клубочек бодро выкатился из переулка и свернул на широкую магистральную улицу.

– Вот что тебе скажу, – с новым энтузиазмом продолжила мавка, звонко застучав каблучками по плитке, которой тут был выложен тротуар. – У высшей нечисти вообще не принято лгать смертным в лицо. Умолчать, недосказать – это запросто, но только не прямой обман – как правило, они выше этого. Вот всякая мелочь: кикиморы, домовые, анчутки – эти врут до обеда, да к ужину оставляют.

– А мавки – не мелочь? – полюбопытствовал Иван и запоздало сообразил, что вопрос может собеседницу обидеть, но на сей раз та и бровью не повела.

– Мы – ступенькой выше. Не элита и обычно даже еще не середка, но все же и не самое дно.

– А насчет вранья? – прищурился юноша.

– Лично мне оно чаще всего без надобности, – пожала плечами Милена. – Я если и имею дело со смертными, то с молодыми мужчинами, – лукаво подмигнула она собеседнику. – А этим и слов никаких не нужно, ни лживых, ни правдивых – только пальчиком помани… Кстати, прости за ту историю в бассейне! Я же тогда не знала, что ты хозяйкин – вот и нацелилась…

– Да уж, напугала ты меня там, – усмехнулся Иван.

– Ты молодец, что устоял, – без тени улыбки заметила девица.

– Яга мне то же самое сказала, – кивнул он.

– Ох, и досталось бы мне от нее, если бы я тебя… – она снова не договорила.

– Как все закончится, можем… – на этот раз многозначительно умолк уже юноша.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – с какой-то грустью – правда, лишь мимолетной – покачала головой мавка. – К тому же, теперь все совсем по-другому! – тряхнула она русой шевелюрой. – Как я уже упоминала, ты у нас больше не простой смертный!

– Да, – спохватился Иван. – Хотел ведь спросить, да как-то заболтали! Так кто я теперь? Тоже… нечисть? – это слово, произнесенное в собственный адрес, ему как-то совсем не понравилось.

– Размечтался! – хохотнула Милена. – Право зваться нечистью еще заслужить надо! Пока ты просто герой.

– Герой? – вот это другое дело!

– Тот, кто заключил сделку с нечистью, а через нее – с самой судьбой, и теперь призван совершить некое незаурядное деяние. Например, изловить Жар-Птицу. Таких принято называть героями. У смертных тебя как бы вывели за скобки, условно обособили – но пока не более того. Вот исполнишь должное – через какое-то время сможешь выбрать: задержаться в этой полупозиции или идти дальше. Некоторые, кстати, предпочитают остаться на месте. Их жизнь всяко уже не будет прежней – хозяйка об этом тебя наверняка предупреждала – но в свои законные девяносто-сто лет они уйдут, как обычные смертные. Однако можно примерить на себя