В салон поднялись еще несколько азиатов, которых Дронго незнал. Внешность одного среди них также давала основания подозревать в нем«Сервала». Он был сосредоточен, даже мрачен. Ни с кем не здороваясь, он прошелпо проходу и занял первое свободное место в шестом ряду. Одним из последних вавтобус поднялся «Пьеро». Он надел голубую рубашку и взял с собой джемпер,по-молодежному обвязав его вокруг талии. Очки придавали его обликусосредоточенность молодого интеллектуала, а небрежно завязанный джемпер делалмоложе лет на десять. «Пьеро» прошел в конец автобуса, вежливо здороваясь совсеми, в том числе и с Дронго. Когда автобус уже готов был отъехать, в салонзаскочил высокий мужчина со светлыми волосами. Дронго, посмотрев на него, дажевнутренне напрягся. Мужчина идеально подходил под описание «Сервала», заисключением того, что был блондином и имел характерную для скандинавоввнешность: грубые черты лица, крупный нос, светлые глаза.

Незнакомец прошел мимо Дронго, и тот, не выдержав,оглянулся. Он встретился взглядом с «Пьеро» и тот моргнул глазами, показав, чтопонял подозрения своего напарника. «Волосы можно перекрасить. Цвет глазизменить с помощью обычных линз. Лицо слегка подправить у пластическогохирурга. А вот плечи, строение грудной клетки или черепа — не изменишь», — вкоторый раз прикинул Дронго и снова посмотрел назад.

— Мы отъезжаем, — громко объявила в микрофон усевшаяся наместо гида молодая женщина невысокого роста. У нее были светлые волосы,собранные в пучок, и длинный, словно вытянутый от любопытства нос. Женщинаоглядела присутствующих. — Меня зовут Луиза Магальянис, я буду вашим гидом.Надеюсь, все собрались. Или мы должны кого-нибудь подождать?

— Не хватает двух человек, — сказал кто-то из собравшихся, —делегатов из Японии и Индонезии.

— Японец сегодня занят, — сказала Луиза, — а насчет делегатаиз Индонезии… как его зовут?

Дронго молча наблюдал, как она ищет фамилию делегата всписке,

— Али Сарман, — прочитала Луиза. — Его еще нет? Подождемодну минуту и уедем. Возможно, он передумал ехать на экскурсию. Хотя все равнонужно было предупредить…

«Наверно, он остался со своим китайским другом, которого такмечтал увидеть», — подумал Дронго, но вслух ничего говорить не стал.

Минута прошла.

— Все, отъезжаем, — объявила сеньора Магальянис, — перваяостановка у дворца юстиции. Затем мы поедем на стадион футбольного клуба«Бенфика». Хотя в центре Лиссабона есть пять крупных стадионов, посетить все мыпросто не успеем. Футбол для нашей страны — это больше чем спорт. Все знаютнашего знаменитого полузащитника Фигу, который сейчас выступает в мадридском«Реале». И еще у нас был великий Эйсебио, «черная пантера», как его называли вшестьдесят шестом году на чемпионате мира в Англии.

— Я видел, как он играл, — восторженно сказал Кобден, — якак раз находился в это время в Англии. Это был второй Пеле. Бразильцы тогда несмогли ничего показать, и вместо них выдвинулись португальцы. Эйсебио былпросто неповторим. Вы помните матчи того чемпионата?

— Плохо помню, — признался Дронго. — Сознательнымболельщиком я стал с семьдесят четвертого года. Тогда в финале играли сборныеГолландии и Западной Германии. Я болел за голландцев, но они проиграли немцам.С тех пор я всегда болею только за сборную ФРГ. А ко времени чемпионата вАнглии мне исполнилось всего семь лет.

— Могли бы и не напоминать, — добродушно проворчал Кобден, —я и так знаю, что намного старше вас. Зато я видел настоящий футбол, потому чтораньше были настоящие чемпионаты. Как раз до семьдесят четвертого. Думаете, чтоя говорю так, потому что постарел? Ничего подобного. Вспомните сами.

После семьдесят четвертого настоящего футбола уже никто непоказывал. В семьдесят восьмом это были уже скорее цирковые номера. Помните,как аргентинцы победили с нужным им счетом шесть — ноль? Тогда стало ясно, чтофутбол умер. Потом они победили в восемьдесят шестом — с помощью гола Марадоны.Того самого гола, когда он подыграл себе рукой. Было противно на них смотреть.Два раза чемпионы — и оба раза с помощью грязных трюков и нечестного судейства.Да и потом было не лучше. Договорные матчи тех же немцев и австрийцев вИспании. В восемьдесят втором — вымученная игра в своей группе итальянцев,которые затем вдруг стали чемпионами. Хотя лучший матч был сыгран между немцамии французами в полуфинале, когда вышедший в дополнительное время Румменигепоказал французам, что значит воля к победе. Немцы проигрывали два мяча вдополнительное время и сравняли счет. Сейчас подобное невозможно, ФИФА отменилапрежние условия, решив, что футболисты слишком выма- тываются. Так они и должнывыматываться за те деньги, которые им платят. В девяностом чемпионат выигралинемцы, но ничего особенного не показали. А в девяносто четвертом бразильцыпобедили только по пенальти. Разве это футбол? Разве может чемпион мираопределяться по пенальти? Такого позора раньше не было никогда. Нужно былоиграть на следующий день, а не устраивать клоунаду с нулевой ничьей. И вдевяносто восьмом французы не выглядели сильнее всех. А последний чемпионат —вообще полное разочарование. Судьи так помогали корейцам и японцам, что нехотелось смотреть. В общем, футбол умер, остались только воспоминания.

— Зачем вы тогда поехали с нами на эту эскурсию? — поинтересовалсяДронго.

— Вы думаете, я поехал, чтобы посмотреть нa этот стадион?Мне интересно вместе с вами побывать в Эшториле. Я мог туда поехать сам, ноочень любопытно послушать, что именно будут нам рассказывать об этом месте. Вызнаете, что Эшторил был самым настоящим центром шпионажа во время Второймировой войны?

— Нет, — ответил Дронго, чтобы не разочаровывать своегонового друга.

— Конечно, не знаете. В том самом знаменитом отеле«Палацио», где мы будем ужинать, проходили самые известные встречи. Вы даже неможете себе представить, какая интересная история у этого отеля.

Дронго вежливо кивнул.

— Поэтому я поехал с вами, — сказал Кобден. — А насчетстадиона — тухлый номер. Все равно ничего не покажут в финале чемпионатаЕвропы. Футбол из великолепной игры превратился в соревнование менеджеров — ктобольше закупит дорогих игроков. Как гладиаторов в Древнем Риме. Побеждают ужене команды, а их репутации. Все знают, что в финалах лиги чемпионов обязательнодолжны играть мадридский «Реал», мюнхенская «Бавария», «Манчестер Юнайтед» илитуринский «Ювентус». Такие команды дают больше прибыли, чем сто другихевропейских клубов. У судей есть соответствующие рекомендации. И поэтому вфинале последнего чемпионата мира могли встретиться только две самыетитулованные в мире команды. Бразильцы и немцы. Говорю вам: футбол умер,остались лишь воспоминания, — повторил мистер Кобден, махнув рукой.

— У вас пессимистический взгляд на футбол, — заметил Дронго.

— И не только, — признался Кобден. — двадцатом векеразвеялись все иллюзии. Самой большой иллюзией был коммунизм, даже мне,убежденному борцу с коммунизмом, казалось, что сама идея настолько прекрасна инастолько реальна, что мы должны бороться с ней изо всех сил. На протяжениидесятилетий нам повторяли слова Эйзенхаура, что солдаты коммунистических странсражаются убежденнее и яростнее, чем солдаты стран демократических. Мы боялисьих танковых дивизий, которые могли в счтанные дни достичь Ла-Манша. А потомоказалось мифом. И ваши танковые дивизии, и вся ваша убежденность, и все вашисоюзники, и весь ваш коммунизм. Пшик. Ничего не получилось. Все рухнуло. Вы знаете,сколько иллюзий рухнуло вместе с вашей бывшей страной? Даже не представляете.