- Вы... вы хотите сказать... и каково процентное соотношение?

- Я предоставлю вам все материалы. После.

- В это невозможно поверить, - негромко сказал он и шагнул к нам навстречу.

18 глава

Впервые в жизни я почувствовала, что не хочу быть егерем. Только не сейчас. Не быть здесь и никогда не переступать порог этого зала. Я могла замерзнуть сотни раз. Могла заблудиться в снежной буре. Меня могла порвать озверевшая от голода стая или высосать сосульки. Я могла провалиться под лед или не заметить каверну. Но ничего из этого не произошло, и вот я здесь. Я все время была на грани между жизнью и смертью, и я не считала, что так не должно быть. Это моя жизнь - идти по кромке хрупкого льда, пробиваться через сугробы, переставлять ноги даже когда кажется, что от холода замерзают кости и становятся хрупкими. Ты не чувствуешь собственного тела и почти не управляешь им. И как оказалось, я была всего лишь на пороге этого зала. Самое страшное ждало меня не там, а здесь.

- Их так мало... - он дошел до первого ряда.

Мне приходилось бояться, я знаю, что такое страх. Страшно не выполнить то, что от тебя ожидают, не оправдать возложенных на тебя надежд. Страшно оказаться в безвыходном положении. Наше тело, несмотря на все тренировки и подготовку - хрупкое, слишком хрупкое. И очень страшно, что однажды ты попадешь в ловушку, и тебе не хватит сил выбраться, чтобы продолжить то, что ты должна делать.

- Они опровергают все, что мы считали своими достижениями, - он медленно шел вдоль ряда егерей, смотрящих прямо перед собой.

Иногда егеря доживали до таких лет, что становились непригодными для дальнейшей службы. Страшно стать бесполезной. Однажды прийти в казарму и больше не получить ни одного назначения. Никчемная и слишком слабая, чтобы тебе позволили просто выйти в последний раз, для того, чтобы ты могла умереть на снегу. Вместо этого нас отправляют работать на фабрике. Но долго егеря там не живут. Работа не сложная, и они полностью обеспечены всем необходимым. Но монотонная и не тяжелая работа убивает нас еще быстрее.

- Нет ничего сильнее человека. А в данном случае этих девушек, - хотя он шел очень медленно, но уже дошел до того квадрата, в котором я стояла.

- Как часто они совершают свои... перемещения? - он остановился и обернулся к ожидающим.

Еще два человека, и он дойдет до девушки, что стоит передо мной. Мне показалось, что все мои мышцы закаменели, так я боялась пошевелиться и привлечь его внимание. Глаза жгло, я забыла, что нужно моргать, до красных кругов перед глазами вглядываясь в точку перед собой.

- "Выходят на маршрут", - ответил министр. - Они так это называют.

- Так как часто?

- Вы можете сами посмотреть.

Одна из наставниц подошла к принцу и протянула короткий цилиндрик подсветки.

- Иванова - досмотр счетчика, - скомандовала она.

Егерь, перед которым стояла она и принц, перехватила одной рукой и опустила арбалет к ноге, затем повернула освободившуюся руку запястьем вверх. Наставница щелкнула фонариком и расстегнула манжет на руке девушки. Внешне там ничего не было. Но в определенном спектре видны знаки, обозначающие сколько раз этот егерь преодолевала маршрут. Наставница ничего не говорила, разобраться помог министр. Он подошел и забрал у старшей фонарик, она тут же вернулась на свое место, а он стал объяснять значение нанесенного рисунка.

Наставники не были егерями. Ни одна из них. Они проходили обучение только как юнкера и числились ими не более шести первых лет. Потом их переводили в специальный сектор, где они воспитывались до того, как стать старшими наставниками. Почему так делали, мы не знали. Но нам говорили, что наставники очень редко появляются, из-за своих особенностей их было очень мало. Они выходили с нами на обучении на занятия и хорошо переносили внешнюю среду, но по маршрутам они никогда не ходили и жили только в тех куполах, где родились.

- Эмблема службы ставится сразу. Круг значит, что обучение пройдено полностью, - объяснял министр.

- Что это за полосы?

- Это самое интересное, - он наслаждался по-настоящему. - Это за выходы на маршрут.

- Раз, два, три... то есть эта девушка выходила на поверхность три раза?

Министр выдержал эффектную паузу:

- Нет. Полосу егерь получает не за один выход.

- Сколько же?

- Десять.

- Тридцать раз?!

- А может быть больше, - министр говорил с таким превосходством в голосе, будто сам совершал эти выходы.

В нас никак не отзывались его смешные потуги потешить свое самолюбие. Нам некогда думать о таких вещах. Спесь нам чужда. Чувства только мешают и никак не помогают в выполнении наших задач.

- Эта... маркировка - обязательна?

Министр выключил фонарик и, кажется, собрался вернуться к ожидавшему королю и его свите, увлекая за сбой принца.

От стука своего сердца я почти не слышала, что он говорил.

Уходи!

Не подходи сюда!

Не смотри на меня!

Но он вернулся.

Его заинтересовали арбалеты, которые мы держали. Кажется, он об этом спросил у министра, и тот продолжил многословно объяснять. Наверное, этому "министру" (знать бы еще, что это значит) не с кем было обсуждать эти темы, а он очень интересовался вопросами нашей службы. Он много знал о нас. И его знания по большей части были точны.

В это же время наставница скомандовала:

- Вандерсен, досмотр оружия, - девушка, что стояла передо мной, шагнула вперед.

Я помедлила на долю секунды и тоже шагнула.

Моё тело, казалось, само среагировало, подчинившись многолетней привычке. Иначе боюсь, я не смогла бы сдвинуться с места. Пока разум пребывал в панике, тело четко, строго по правилам, выполняло давным-давно отработанные действия.

Сделав еще один шаг вперед, девушка сделала следующий шаг в сторону, освобождая мне дорогу.

Я прошла вперед на пять шагов и остановилась. Достала и пристегнула тетиву. Открыла зарядник на ложе. Арбалет положила на согнутые в локтях руки, развернутые запястьями вверх, как на полке.

Министр с принцем успели отойти и сейчас по дуге возвращались к тому месту, где я остановилась.

Ему осталось дойти три шага.

Он слушал то, что говорил ему министр, и рассеяно смотрела на моё оружие. Сердце грохотало, и я почувствовала, как руки задрожали. Хорошо, что все далеко находились, и никто из наставников и егерей не мог этого видеть. Я сжала кулаки так, что почувствовала, как мои обрезанные почти под самый корень ногти впиваются в кожу.