litbaza книги онлайнНаучная фантастикаЛабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 284
Перейти на страницу:
массы хтонических видений в клубящемся дыме светильников; я пугался и кричал от серой, гигантской, бесформенной гадости, что не без злого умысла теснилась по краю начертанного семицветного круга, грозя нам, стоявшим в центре, немыслимыми посягательствами. Отвращение не покидало меня, пока я пил вино, налитое мертвецами, и ел хлеб, поданный призраками. Но привычка и заведенный порядок притупили неприязнь, сокрушили страх; и со временем я уверился, что Авиктес – господин всех заклятий и экзорцизмов, неизменно способный изгнать существ, которых призвал.

Не знал бы бед Авиктес – и я бы не знал, – если бы учитель мой удовольствовался легендами, доставшимся нам с Атлантиды и Туле или пришедшими с Му и из Майяпана. Кому угодно этого было бы достаточно; ведь в тулейских книгах на страницах цвета слоновой кости гнездились кровью выведенные руны, что призывали бесов с пятой и седьмой планеты, будучи произнесенными в час оных планет восхода; а колдуны с Му описали способ отпереть врата далекого будущего; а наши праотцы, атланты, нашли тропинку меж атомов и путь к далеким звездам и держали речь с духами солнца. Но Авиктес тянулся к более темному знанию, к более безраздельной власти; и в его руки на третий год моего послушничества попала блестящая, как зеркало, табличка потерянного змеиного народа.

Обнаружили табличку мы неожиданным и, казалось нам, удачным образом. В определенные часы, когда воды отступали от отвесных скал, мы обыкновенно спускались по сокрытым пещерою ступеням на обнесенный утесами песчаный полумесяц за мысом, на котором стоял дом Авиктеса. Там, на мокром буром песке, за пенистыми макушками бурунов, оставались истертые и загадочные предметы, принесенные приливом с безвестных берегов, и клады, поднятые ураганами с нетронутых глубин. Там мы находили пурпурные и алые завитки громадных раковин, неровные комья амбры и белые соцветия вечноцветущих кораллов, а однажды – варварский идол зеленой бронзы, когда-то украшавший нос галеры с далеких северных островов.

Случилась большая буря, разверзшая море, должно быть, до его глубочайших бездн; но она миновала к утру, и небеса были безоблачны в тот роковой день, когда мы нашли табличку, и бесноватые ветра умолкли меж высоких скал и ущелий; и море шипело тихим шепотом, как шелестят по песку парчовые платья убегающих дев. И сразу за ушедшей волной я успел выудить находку из обломков, пока волна не вернулась, и преподнес ее Авиктесу.

Табличка была отлита из неизвестного металла, подобного нержавеющему железу, но тяжелее. Она была треугольной, и самое широкое ее ребро было больше человеческого сердца. С одной стороны она была совершенно пуста; и мы с Авиктесом по очереди узрели свои странные отражения, напоминавшие вытянутые бледные черты мертвецов, на ее полированной поверхности. С другой стороны в металл глубоко врезались множество строчек из маленьких скрюченных символов, словно прочерченных травящей кислотой; и символы эти не представляли собою ни иероглифов, ни алфавитных символов какого бы то ни было известного моему учителю или мне языка.

Возраст и происхождение таблички мы тоже предположить не могли; наша эрудиция никуда нас не привела. Еще много дней мы изучали надписи и обсуждали, так ни к чему и не пришед. И ночь за ночью в высоком чертоге, защищенном от бесконечных ветров, мы размышляли о завораживающем треугольнике под высокими и прямыми языками пламени серебряных светильников. Все потому, что Авиктес полагал, что за необъяснимыми закорючками скрывалась редкой ценности мудрость (а быть может, и тайны чужеземной или древней магии). И тогда, уверившись в бессилии наших знаний, в поисках иного толкования учитель прибегнул к волшебству и некромантии. Однако поначалу из всех бесов и призраков, что отвечали на наши вопросы, ни один ничего не мог нам сказать о табличке. И кто угодно бы уже сдался, но не Авиктес… и правильно сделал бы, что сдался и более не пытался бы расшифровать написанное…

Месяцы и годы тянулись под тяжелый рокот морских вод на темных камнях и перепалки стремительных вихрей меж белых башен. Мы продолжали свои исследования и заклинания; и все дальше и дальше углублялись мы в непроглядные пределы пространства и духа, приближаясь, возможно, к открытию секрета тех из всего многообразия бесконечностей, что располагаются ближе иных к нам. И время от времени Авиктес возвращался к раздумьям о прибитой к берегу табличке или обращался к какому-нибудь гостю из иных кругов пространства и времени за помощью в интерпретации ея.

Наконец, случайно попробовав одну формулу, экспериментируя наобум, он призвал мутное, зыбкое привидение первобытного колдуна; и привидение прошептало нам грубыми, забытыми словами, что буквы на табличке принадлежали змеиному народу, чей древний материк затонул за миллиарды лет до того, как из первичного бульона восстала Гиперборея. Но о смысле их привидение нам не могло сказать ничего; ведь даже в его время змеиный народ уже стал сомнительным мифом; и их сложные, допотопные легенды и заклинания человеку были совершенно недоступны.

Так вышло, что ни в одном чародейском томе у Авиктеса не было такого заклинания, которое помогло бы нам призвать потерянный змеиный народ из его сказочной эпохи. Была, впрочем, одна формула с Лемурии, заумная и запутанная, позволявшая отправить тень усопшего во времена, предшествующие его собственной жизни, после чего, какое-то время спустя, колдун мог вернуть ее к себе. А поскольку тень совершенно неосязаема, временной переход ей никак не вредит и она может запомнить все, что колдун наказал ей узнать за время путешествия, и ему передать.

Итак, вновь призвав привидение первобытного колдуна, которого звали Ибиф, Авиктес по-хитрому применил несколько древнейших смол и горючих обломков окаменевшей древесины; и он, и я произнесли слова заклинания и тем самым отправили тонкий дух Ибифа в далекий век змеиного народа. И по прошествии времени, которого, по подсчетам Авиктеса, должно было хватить, мы совершили причудливые заклинательные обряды, дабы вернуть Ибифа из его ссылки. И обряды сработали; и вскоре Ибиф предстал перед нами, подобный пару, который вот-вот сдует ветром. И голосом, что был тише последнего эха уходящих воспоминаний, призрак объяснил нам секрет символов, который он услышал в стародавнем прошлом; и на этом мы прекратили расспрашивать Ибифа и позволили ему вернуться ко сну и забытью.

Тогда, узнав суть крошечных закорючек, мы прочли надпись на табличке и сделали оной транслитерацию – не без труда и сложностей, впрочем, поскольку самая фонетика змеиного языка, а равно метафоры и идеи, выраженные в тексте, были отчасти чужды человеческому пониманию. И, расправившись с текстом, мы увидели, что он представлял собой формулу некоего заклинания, которой, конечно, пользовались змеиные колдуны. Но цель заклинания не уточнялась; и никакого указания на природу или сущность того, кто должен был прийти в ответ на

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 284
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?