Снаружи маячили крыши высоток, плоские, пологие и круглые, утыканные антеннами, словно ежи колючками. В темноте желтоватыми, мутными глазами проступали окна домов; по ночным улицам среди мелькающих голографических проекций лился многоцветный неон.

— Пинг.

— Да, моя радость.

— Помнишь, на прошлой неделе ты пригласил меня поужинать? И… месяц назад. И…, кажется, три месяца назад.

— Так ты наконец-то согласна?

— При одном условии.

— Я сейчас вижу тебя на радаре. Хочешь, чтобы я…

— Да. Я буду тебе очень признательна, если ты сбавишь ход своего аэрокара.

— Тебе говорили, что ты чокнутая?

— Именно это тебе во мне и нравится.

— Ок. Заметано.

Сара увидела, как красный огонек, двигающийся с юга, сперва замер на карте, а затем не спеша двинулся в противоположную сторону. С одним пьюром ей удалось разобраться. Оставались еще двое. Жан и Мики.

— Жан.

— Я знаю, о чем ты хочешь попросить. Нет! И еще раз нет!

В чистый корпус дураков не брали, и Жан даже не хотел слушать о том, чтобы уступить дорогу. Времена джентльменов остались в глубоком прошлом. С Мики связываться не имело смысла, потому что ей попросту нечего было предложить. Все хотели получить это дело, если, конечно, на складе действительно произошло преступление.

— Проси все, что хочешь.

— Прямо все? — заинтересовался Жан.

— Ну, говори!

— Если я отстану, то ты… скажем, нарядишься в костюм феи и… помассируешь мне ступни.

— Только ступни?

— Да я прикалываюсь, — рассмеялся Жан. — А ты бы реально это сделала? Ох, конечно, я тебе не отдам ограбление.

— Ну ты и….

— Опасное сближение! Опасное сближение! — запаниковал автодрайвер, когда аэрокар втиснулся между домами и на полном ходу протаранил янтарную голограмму бармена, жонглирующего коктейльными бокалами.

— Да вижу я, вижу!

В машине что-то хлопнуло, аэрокар тряхнуло так, что Саре почудилось, что она пробьет потолок, а затем ей в грудь брызнула тугая струя, и белая пена, застывающая мгновенно, плотно, словно кокон, обернула тело, чтобы смягчить грядущее падение.

Удар был чудовищной силы. Из глаз фонтаном посыпались искры, по ногам разлилась обжигающая боль, а в ушах зашумело.

Скорая уже в пути, — оповестил Дик.

Сара с трудом разломала кокон и перетекла из аэрокара на улицу, где распласталась на спине, широко раскинув руки. Ночной прохладный воздух тяжело заходил в легкие. Над головой плыли звезды и неоновые вывески — лиловые и голубые, подрагивали, двоились и разбегались. В салоне, на городской карте, замерли две красные точки.

Не успела, — с сожалением подумала Сара, перекатываясь со спины на бок.

Ты чуть себя не убила, — заметил Дик.

Сара старалась его не слушать. Едва она поднялась, опираясь на разбитый аэрокар, как в переулок вбежал встревоженный Жан. Голубой мундир с иголочки, широкие плечи, круглое лицо.

Жан взял ее под руку и повел из переулка. Она не стала отказываться от помощи. Не сегодня, не в этот раз. Тело ходило ходуном, ног она почти не чувствовала.

— Тоже не успел? — спросила Сара.

— Ты точно чокнутая, — усмехнулся Жан. — До сих пор удивляюсь, как ты прошла наши тесты.

— Не указывай это… в рапорте, — попросила она. — Пожалуйста.

— Не буду, — хмуро буркнул он. — Но не уверен, что Мики окажется столь же великодушной, как я.

— Поговори с ней. Вы же знаете, как это для меня важно.

Жан осторожно усадил ее в свой аэрокар и протянул тюбик с наноидами.

— Если хочешь, я сам… обработаю раны. Пока скорая не прибудет.

Сара еле заметно покачала головой и заметила бордовые пятна на голубом рукаве Жана.

— Я тебя… испачкала.

— Ерунда, — махнул он рукой. — Пойду поговорю с Мики. Заодно разнюхаю, что там за дело.

Сара смотрела, как удаляется голубая фигура, и пыталась собраться с мыслями, которые от удара, казалось, рассыпались на тысячи осколков, словно хрустальный графин. А ведь Дик был прав: она чуть себя не угробила.

Я всегда прав, — напомнил о себе корешок. — Скорая прибудет через семь минут.

Прости, ты не мог бы помолчать, — попросила она, поглядывая на тюбик с хэлсидами. — Я пытаюсь сосредоточиться.

Она бросила тюбик на сиденье — медики все равно были на подлете, какой смысл? И, постанывая от боли, достала дозу холодка. Нужно было вкатить хоть немного, чтобы прояснить взбаламученное сознание и вернуть рассудок на место. Привычное движение, знакомое «п-шш» и несколько секунд в ожидании покоя, беспристрастности и невозмутимости.

В ночи бесшумно мигали сине-красные огни. Перед входом на склад желтели голографические ленты заграждения. Мики, по всей видимости, уже допрашивала очевидцев, ее нигде не было видно. Вскоре далеко в темноте исчез и Жан. Холодок начал действовать, прогоняя тревогу и немного притупляя боль. Мысли потекли ровно, как тихая мелкая речка.

Сара обвела склад внимательным взглядом, уже спокойно, без тени зависти пробежала глазами по голограмме ограждения, и ничего не поняла.

Здание склада было огромным. И явно неплохо охранялось, как и прочие объекты «Роботеха». Но кто-то нашел лазейку и пробрался в него. Только для чего? Украсть андроидов, которые стоили пару тысяч лайков в любом магазине? Х-м. Но зачем? Риск выглядел неоправданным, алогичным, таким же глупым, как ее попытка проскочить между домами на ручном управлении, чтобы первой прибыть на место. Под давлением дизэмпатика она осознала, что вела себя как полная дура — пошла на поводу своих эмоций и желаний, уцелев лишь чудом. Однако, по крайней мере, у нее было ради чего идти на этот отчаянный шаг. В отличие от ночных воришек.

Инфы было прискорбно мало, чтобы строить версии и пытаться нащупать мотив грабителей. В уравнении присутствовало слишком много неизвестных. Если бы стало известно, чего сегодня ночью лишился «Роботех», то картина бы хоть немного, но прояснилась. Сара всмотрелась во тьму в надежде увидеть Жана.

И заметила его силуэт. Жан быстро шагал к аэрокару и когда подошел ближе, она поняла по выражению на его лице, что решила упертая и принципиальная Мики.

— Отказалась?

Жан кивнул.

— Что украли?

— Андроидов. Двух. Мужчину и женщину.

— Тебе удалось осмотреть место преступления?

— Чисто как в аптеке. На камерах тоже ничего.

— А их точно украли?

— Похоже на то. Ты же видела, как их доставляют, блоками по тридцать штук. Двух не достает. Но кладовщик уверяет, что сегодня видел их собственными глазами.