– Но ведь «Вести» – газета областного правительства.

– Вот именно! Это-то меня больше всего и напрягает!

– А вы, оказывается, пессимист!

– Я реалист! – ответил он.

В этот момент в моей сумочке резко заверещал мобильник. Заверещал настойчиво и тревожно. Я грустно посмотрела на чашку с так и нетронутым кофе – похоже, что выпить его мне не удастся. У меня тоже было предчувствие. Очень плохое…

– Я слушаю! – сказала я в трубку.

Вначале там была полная тишина, а точнее, чье-то тихое дыхание. Затем неприятный вкрадчивый голос произнес:

– Здравствуйте, Евгения Максимовна!

– Здравствуйте, с кем имею честь?

– Имеете, имеете… – сказал человек на том конце провода. – Имеете неприятности, госпожа Охотникова.

– Не поняла… – ответила я. Соврала – на самом деле я уже начала понимать, что произошло. И была готова убить и Лисовского, и себя саму за то, что согласилась на его предложение и заехала «дочитать дневник и выпить кофе».

– Негативы у вас?

– Какие негативы?

– Как какие! Те, что сумела-таки спрятать эта маленькая жидовская засранка Максимовская!

– Вы это о ком?

– Перестаньте валять дурака! Ваш друг Головин у нас. Вы этого еще не поняли?

– Поняла! – Я действительно в этом совершенно не сомневалась с самого первого момента разговора.

– Тогда зачем же вы паясничаете?

– Я и не думала этого делать!

– Ну ладно, хорошо! Вот послушайте-ка…

В трубке послышалось какое-то движение. Затем раздался испуганный голос Станислава:

– Женя? Это я!

– Это я уже поняла! И как же это тебя угораздило так вляпаться! Я же сказала – дверь никому не открывать!

– Они сломали дверь! Я ничего не мог сделать! Что же теперь будет?

– Не дергайся и делай все, что они тебе скажут! – сказала я.

– Здесь вы совершенно правы, Евгения Максимовна! – в трубке снова раздался неприятный вкрадчивый голос. – Завтра вы с нами встретитесь и отдадите нам негативы, которые нашли в квартире Максимовской. А заодно и фотографии, которые уже успели отпечатать! И тогда, возможно, с вашим клиентом ничего не случится!

– Послушайте, а с чего вы взяли, что меня интересует судьба Головина? Он мне кто? Сват? Брат? Любовник? Деньги он мне заплатил вперед, так что меня его дальнейшая судьба совершенно не интересует!

– Неправду изволите говорить, уважаемая Евгения Максимовна! Мы вас очень хорошо изучили – вы профессионал. Такие, как вы, очень принципиальны и щепетильны в плане выполнения своей работы. Для вас спасти жизнь клиента – это вопрос чести. И за это вы ничего, кроме нашего глубочайшего уважения, не заслуживаете!

– Ну спасибо!

– Не за что! Всегда пожалуйста!

– Так когда и где?

– Вот это уже вполне конструктивный разговор! Выезд из города на Волгоград вы, конечно, знаете?

– Знаю…

– Наша машина будет ждать вас под эстакадой. А там проследуете за нами туда, куда мы покажем. И чтобы без глупостей! Не вздумайте брать с собой вашего мента!

– Хорошо…

– Тогда до встречи, и помните – ваша судьба и судьба вашего клиента в ваших же руках!

Человек на том конце провода положил трубку, оставив меня наедине с короткими гудками.

– Мать твою! – Я выругалась и со злостью швырнула ни в чем не повинный аппарат на пол.

– Насколько я понял, единственного свидетеля захватили и требуют взамен негативы наших милых фотографий?

– Ты догадлив, как никогда! – Я даже не заметила, что перешла с ним на «ты», хотя до сего момента мы упорно держали определенный официоз.

– Не злись, пожалуйста, я здесь совершенно ни при чем! И ты это сама прекрасно знаешь! – Лисовский тоже перешел со мной на «ты». Как будто только и ждал этого удобного момента.

– Извини! Просто этот тип меня очень сильно разозлил.

– Какой тип? С которым ты говорила?

– Точно!

– Что они сказали?

– Пока ничего конкретного! Сказали, что перезвонят позже! – Я решила, что пока не буду впутывать Сергея в это дело.

И не потому, что этого потребовал тот ублюдок, который говорил со мной по телефону. Просто Лисовский был мент. А мне совсем не хотелось привлекать в это дело милицию. Я решила, что все сделаю сама, – мой недавний собеседник был совершенно прав в том, что для меня их достать – это вопрос профессиональной чести!

– Я возвращаюсь домой! – сказала я.

– Я с тобой! – заявил Лисовский.

– Ну уж нет! Все равно в квартире, которую снимал Головин, уже никого нет!

– Но там могут оказаться улики!

– Слушай, Пинкертон, там уже никого нет! Слышал? – Я снова начала раздражаться.

– Никого – может быть, но вот что «ничего» – в этом я сомневаюсь!

– Ну ладно – поехали! Только назад я тебя не повезу!

– И не надо – я машину вызову!

Этот Лисовский был чертовски упрямый тип. Почти такой же упрямый, как я.

Дверь в квартиру Ирины Константиновны действительно оказалась сломана. Ее просто сняли вместе с петлями. На столе в комнате лежал мой диктофон. Тот самый, с радиоуправлением, на котором была сделана запись разговора двух незадачливых минеров из нашего номера в «Братиславе». Помнится, я оставляла его Лисовскому. Теперь же он каким-то загадочным образом оказался здесь. Я взяла приборчик со стола и машинально нажала кнопку воспроизведения записи.

– Итак, как договорились, Евгения Максимовна! – Из динамика раздался голос моего недавнего телефонного собеседника. – Не забудьте, пожалуйста, – сегодня в восемь утра у эстакады!

В комнату вошел Лисовский – я еле успела выключить запись. А то бы он раскрыл мой обман. Но пронесло: его больше привлек сам факт присутствия здесь диктофона, чем содержание записи на его пленке.

– Это что – у тебя есть еще один такой же? – удивился он, показывая на диктофон.

– Боюсь, что это у тебя больше такого нет! – ответила я.

– Ты хочешь сказать, что это тот же, что ты мне оставила?

– Именно! Похоже, твои опасения насчет вашего ведомства действительно оправданы, – они специально подкинули мне диктофон, чтобы показать, что их лапы дотягиваются и до милиции!

– Скоты! – зло выругался Лисовский.

– Не ругайся! Что ты хотел здесь увидеть?

Кроме диктофона, никаких видимых следов пребывания в квартире посторонних людей не было. Лисовский был явно разочарован.