Бодрым шагом мы покинули лес, и вышли на дорогу. По другую ее сторону уже начиналась деревня колдуньи. Была середина ночи, я поняла это по яркой туманности на небе в обрамлении несчитанного количества звезд. Луны совсем не было, и темнота резала глаза, как только я переводила взгляд с ночного неба на дорогу.

Мы остановились, и я посмотрела на бабушку. Увидев, что она обернулась, будто пропустила что-то важное позади нас, я так же проследила за ее взглядом. Не сразу поняв, что так приковало ее, я вдруг обнаружила позади точно такой же пейзаж с темными крышами домов и одиночными Тополями, что был только что впереди нас. Несколько раз, повернув голову туда и обратно, я не смогла найти ни одного различия между ночным видом деревни впереди дороги и позади нее. Мы стояли на перекрестке, а в обе стороны виднелись совершенно одинаковые дома, деревья и улицы. У меня создалось впечатление, что каким-то чудесным образом мы смотрим в зеркало, отражающее ночной деревенский пейзаж, исключив наши собственные отражения.

— Она снова видит нас и дурит голову, надо быстрее выбрать правильный путь, — в спешке пробормотала бабушка.

Бабушка быстрым и отточенным движением вытащила пирог из газет, и дала его в руки соседке.

— Повторяй за мной слова, сейчас пирог поведет тебя к его хозяйке, — обратилась бабушка к баб Маше.

Соседка взяла пирог, повернулась к нам лицом и стала повторять заговор. Как вдруг её ноги зашагали сами по себе, но вовсе не прямо, как она стояла, а назад. Мы ошиблись с направлением, и перед нами оказался умело посланный мираж, сама деревня находилась совсем в другой стороне.

Распрощавшись со страхом только полчаса назад, я не могла не вздрогнуть от этого жуткого зрелища. Полная женщина с растрепанными волосами и пирогом в руках, шла задом так, будто кто-то невидимый тащил её за шиворот. Она почти успевала перебирать свои ноги, бормоча при этом словно в бреду какие-то совершенно непонятные повторяющиеся слова. Нам приходилось практически бежать за ней, стараясь не упустить контакт с её глазами, которые даже в этой кромешной темноте были наполнены паникой и ужасом. Наконец деревня закончилась, и ноги женщины повернули к последнему дому, укрытому густым садом.

Забор был низкий, а калитка без замка. Мы зашли на территорию бабушкиного злейшего врага. Там было тихо и темно, ничто не выдавало присутствие хозяев, а весь участок густо порос деревьями и сорняком. Несмотря на внешне заброшенный кусок земли, даже такой начинающей ведунье, как я, не составило труда среди сорных трав различить множество лечебных. Так умело скрыв от вида сильные лечебники, тут так же были и особо опасные ядовитые растения, до которых не рекомендовалось даже случайно дотрагиваться. Пройдя немного вглубь сада, мы увидели раскидистое вишнёвое дерево. Несмотря на осень, дерево жило по каким-то своим законам и давало красивые, сочные плоды. Я не могла оторвать взгляд от темных вишен, свисающих гроздями. Там не было ни одной пустой ветки, ни одного желтого листика, ни одной порченой ягоды. Вдруг я почувствовала непреодолимое желание съесть хотя бы одну вишенку. Потянувшись к низкой ветке, мои пальцы почти коснулись их, как рука бабушки сильным и резким движением остановила меня. Она показала знаками, что ничего трогать нельзя, особенно это дерево. Опустив глаза, я обнаружила, что неглубокое захоронение для пирога готово и баб Маша, тихо приговаривая что-то, опускает его в землю.

Мы вышли за ограду, и, встав к дому спиной, взялись руками, образовав круг. Проговорив заклинание высвобождения от колдовства, мы, не оборачиваясь, пошагали назад домой. Теперь бояться было совсем нечего.

Вдруг я услышала, как из дома раздалась нецензурная брань. Мне невероятно захотелось обернуться и посмотреть, как выглядит эта женщина. Много раз за эти сутки я пыталась представить ее, и тут мне выдался шанс встретиться с ней лицом к лицу. Я чувствовала всем своим существом ее взгляд из окна дома. Мой затылок испытывал сильное напряжение, словно в него со всей силы давили кулаком. Я даже опустила голову вниз, всеми силами сопротивляясь невидимому нажиму. Она заставляла меня обернуться, но я держалась изо всех сил, и это была моя личная схватка с ней.

Зайдя домой, я вдруг почувствовала небывалое облегчение, радость и полную безопасность. Мы все были в приподнятом настроении, можно сказать в эйфории спасения от неминуемой смерти. Все краски рассвета казались сейчас ярче и впечатляли, словно я видела их в первый раз. Заварив утренний чай, я наблюдала, как небо начинало светлеть акварельными оттенками радуги под шумный щебет птиц. Не прошло и пяти минут, как красная полоса восхода окрасила пейзаж за окном в поразительную палитру всех сочных алых и желтых оттенков. По моим рукам пробежали мурашки, я была абсолютно счастлива снова приветствовать солнце. По сей день, я помню ту радость ощущения жизни в своем теле, что подарил мне восход.

Найденная на столе записка от дедушки о том, что он ушёл к мужу баб Маши дегустировать самогон, вернется минимум утром, максимум в обед, вызвала бурю смеха. Это была наша победа, и даже неважно над силами зла в виде чёрной ведьмы или над самими собой, но мы сегодня победили.

Впустив утреннее солнце в дом, мы сели пить чай в его лучах и подкрепляться только что испеченными оладьями.

— Практически всё, что связано с подобным колдовством нереально, — рассказывала бабушка, — эти видения пугают, приводят в ужас и заставляют нас стать уязвимыми. Если есть сила и вера в истину, то возможно прозреть от наваждения, однако вера эта должна быть соизмерима колдовской силе.

Меня же давно мучил вопрос вражды моей бабушки с этой колдуньей. Сейчас был подходящий случай расспросить об этом. И она этим утром поведала нам его.

Но это была уже совсем другая история.

Когда-то моя бабушка тоже была подростком. Она подобно мне обладала веселым нравом и была невероятно общительной, возможно даже больше, чем я. На фоне множества ее друзей, одна подруга выделялась больше других и, как правило, по праву называлась «лучшей».

— Так мы обе по уши влюбились в одного парня, — начала свой рассказ бабушка, перебиваемая криком утренних петухов. — Он был красив и хорошо сложен. Играл на гармони и говорил со всеми девушками ласково и приветливо. Все в нем мне нравилось, и как-то я стала замечать, что простая симпатия перерастает в настоящие чувства. Когда я видела его, проходящего по улице, из окна своего дома, маленький комочек счастья начинал жить во мне. Он перемещался от ног к животу, от живота к груди и, когда я собиралась порой окликнуть его, подходил к самому горлу и не давал мне произнести ни слова. Это поразительное чувство робости, смешенное с неимоверной радостью и волнением, я и по сей день, готова назвать влюбленностью. Только лишь заприметив вдалеке Василия, я переживала огромную палитру чувств, которые оставляли во мне плодородную почву для романтических грез на весь оставшийся день.

Я понимала, что мои чувства достаточно сильные, но никогда не думала, что кто-то может испытывать к нему ровно такие же.