Кротов угодил в конфликтный водораздел между сразу несколькими группами и оказался крайним в ситуации, где были затронуты интересы людей покрупнее его самого. Даже самый близкий его покровитель с помощью отличных адвокатов не сумел отмазать финансиста от реального срока. Сумел лишь максимально этот срок снизить, после чего развел руками и сказал:

– Ну что ж, от сумы да от тюрьмы… сам знаешь. Отбудешь как в санатории, скромненьком таком, советских времен… ха-ха! Но уж раз такое дело, то будет у меня к тебе спецзадание.

Спецзадание заключалось в том, что Кротову предлагалось стать «смотрящим» в ИК-238, месте, где ему предстоит отбывать наказание. Наладить контакт с руководством колонии, поддерживать порядок…

– Ну, эту проблему я решил, – сказал Вячеслав Ильич с такой непередаваемой интонацией, что можно было не сомневаться: здешнее начальство он считает мелкой сошкой, недалекой солдатней, в его несложной психологии разобрался полностью и при соблюдении всех внешних ритуалов официального статус-кво прочно держит ситуацию под контролем. – Но это не главное, – неожиданно добавил он.

Главное – о чем он и сам подумал и в чем получил поддержку покровителя – поиск и подбор перспективных кадров как среди зэков, так и среди сотрудников колонии. Кадры эти нужны для построения будущей бизнес-империи. А возможно, и партии. Судимость нынче для политической карьеры не помеха.

– Задача непростая, – трезво признал Кротов, – но реальная. Вот отсюда и наш разговор. Я изучил ваше досье, познакомился лично и нахожу, что вы мне подходите. Слово за вами.

Андрей отметил это «мне», а не «нам», и позволил себе сострить:

– Надо так понимать, что вы делаете мне предложение, от которого…

– Вы не можете отказаться? – спокойно подхватил Доктор. И так же спокойно продолжил: – Совсем нет. Можете отказаться прямо сейчас. На этом наше знакомство будет закончено, вот и все.

Тропинин был уже опытным арестантом, да и помимо арестантского опыта был просто неглупым человеком, поэтому совершенно правильно понял подтекст этого «вот и все».

В случае отказа он, Андрей Тропинин, остается один на один с зоной. Собственно, так оно было и прежде, и, возможно, Доктор и в самом деле человек слова – просто перестанет замечать одного из рядовых осужденных, забудет о нем. Но может, и не забудет. Воспримет отказ как неуважение, хотя и виду не покажет. И тогда…

Тогда сделать жизнь зэка невыносимой легче легкого.

Андрей чуть было не брякнул: «А сколько времени вы мне дадите на размышление?» – но вовремя прикусил язык, сообразив, что, если б надо было, его влиятельный собеседник озвучил бы это сам. Нет, здесь каждое слово на вес золота!

– Да, – улыбнувшись, кивнул он. – Я все-таки соглашаюсь.

Доктор тоже лишь кивнул – и ни жеста больше.

– Это правильный выбор, – спокойно сказал он.

В графине оставалось коньяку лишь на две рюмки, их поровну Кротов и наполнил.

– Вот на этой ноте давайте первую встречу и закончим, – предложил он. – Сейчас вас проводят в лазарет, там отоспитесь, отдохнете до обеда, а потом продолжим тему. Ну, за будущее!

С этого дня жизнь Андрея в лагере и вправду изменилась.

Для начала его перевели на должность тихую и комфортную, но в то же время не связанную с «активом», и находиться на ней было не «западло» – Тропинин стал кладовщиком на хозяйственном складе.

Формально здесь все было совершенно логично: предыдущий кладовщик проворовался, строго по закону на него надо было возбудить уголовное дело, да администрация решила не наматывать на себя этот геморрой, а лишь перебросила воришку на общие работы – разумеется, на самые тяжелые. Ну а кандидатура осужденного Тропинина вполне подходящая: за все годы отсидки он ни разу не проштрафился, мог претендовать на УДО… кроме того, он не просто образованный, а профильно образованный человек – экономист, так что ему и флаг в руки.

А неформально – скоро по лагерю поползли слухи, что Тропинин – человек «смотрящего». Самого его, однако, не спрашивали – не решались, а когда кто-то из соседей все же осторожно полюбопытствовал, то получил смутный ответ вроде: «Меньше знаешь – крепче спишь…» И больше тема не поднималась.

Но отношение к нему изменилось, Андрей это заметил. В том числе и со стороны блатных, особенно низшего ранга.

С Кротовым он виделся нечасто, но достаточно регулярно, уже без всяких застолий, сугубо по делу. Вячеслав Ильич консультировался у Тропинина по экономическим вопросам – хотя и сам, разумеется, в них разбирался не хуже, но отчего бы не выслушать дармовое, так сказать, компетентное мнение? Андрей чувствовал, что его ответами босс доволен, да и правду сказать, были они действительно компетентные, четкие, дельные.

Между Тропининым и Кротовым стало протягиваться что-то похожее… ну, не на дружбу, конечно, но на некую доверительность. Мало-помалу они даже начали переходить на «ты»… Вячеслав Ильич, похоже, нуждался здесь, в зоне, в привычном круге общения. Да и Андрей тоже. Беседовать тет-а-тет им попросту нравилось.

При этом Андрей отлично сознавал, что «смотрящий» при всей своей веской, внушительной солидности – человек не просто жесткий, но лишенный жалости к врагам. И безжалостный не в бешенстве, не в ярости, а вполне разумно, холодно, настоящий наследник Макиавелли. Цель оправдывает средства. И тот покровитель, о котором он рассказывал, представляет для него ценность, пока он при власти. А понадобится, Доктор легко перешагнет и через него.

Ну хорошо, а сам-то Андрей Тропинин?.. А вот он и есть тот человек, что мог бы оказаться при Кротове на долгие годы. Он был порядочен и умел ценить добро, а Кротову, умному и расчетливому цинику, хотелось, чтобы рядом с ним были именно люди порядочные, – так это понял сам Тропинин.

Он видел, что этот обладатель ученой степени без всяких аффектов и показухи держал под контролем весь контингент зэков в лагере, владел информацией практически обо всем и, когда требовалось, карал за «косяки» строго по понятиям, не допуская беспредела. Авторитет он сумел приобрести настоящий, в том числе и у матерых уголовников со строгого режима – Андрей вполне мог оценить, насколько непроста эта задача… Хотя и оставались двое-трое закоренелых «бродяг», не признающих над собою власти лидера новой формации, но они погоды не делали.

Что же касается отношений Кротова с руководством колонии, они оставались закрытой книгой для всех, и Андрей ни разу не пытался даже намекнуть на эту тему, несмотря на возросшую доверительность отношений. Хотя однажды вздумал спросить о другом:

– Вячеслав Ильич! Простите за любопытство, а вот это ваш псевдоним…

– Какие основания имеет? – усмехнулся Кротов.

– Да.

– Самые прямые, Андрей Павлович. Я, если угодно, доктор в законе. Экономических наук. Утвержден ВАКом. Еще вопросы есть?