– Как скажете, Ваше Сиятельное Высочество! – сделал он ещё одну попытку.

– Я не буду бить твою наглую физиономию, а первым ты не ударишь, так что садись, поговорим, – предложил Константин и – невиданное дело! – стул отодвинул.

– Это личное, не буду обсуждать, – буркнул Оккар, предвосхищая вопрос.

Но принц просто проигнорировал. Удивительная бесцеремонность, хотя пять лет назад было куда хуже.

– Пакко, оказывается, знаком с твоей женой, – сообщил настырный друг, и колдун сделал над собой усилие, чтобы разжать мгновенно стиснутые в кулаки руки.

– Я понял, – ровно ответил он, прожигая взглядом стол. – Разрешите идти, Ваше Высочество?

– Во дурак! – восхитился принц. – А я когда-то считал тебя самым умным из своих друзей! Да не дёргайся ты, ревнивый идиот! Он видел её всего один раз, даже за руку не держал!

– Точно не держал? – зачем-то уточнил колдун, чувствуя, как дышать стало легче. Пойти, что ли, извиниться? И, может, ещё поцеловать? А то как-то тогда очень зло получилось… решит ещё, что он и целоваться-то толком не умеет…

– Теперь можем о деле? – спросил принц. Насмешливо спросил, словно бы говоря «теперь, когда ты закончил капризничать».

– Можем, – вздохнул мужчина, понимая, что поход наверх откладывается, и, может, оно и к лучшему.

– Знаешь, как поймали последнего сожжённого колдуна? – оглядевшись и дополнительно понизив и без того негромкий голос, произнёс принц.

– Нет, – буркнул Оккар, которому такое начало разговора предсказуемо не понравилось.

– Он сам признался, – очень серьёзно сказал Константин и замолк, ожидая, видимо, пока его собеседник проникнется этой невероятной новостью.

– Бред, – сказал колдун, раздражённо поморщившись. Колдуны вообще редко бывают идиотами, а уж выживавший в Тарргоне несколько лет точно идиотом не был. Так что это досужая сплетня и ложь, возможно, ложь специально запущенная Инквизицией…

Принца такая реакция явно не устроила, он раздражённо нахмурился, и Оккар, ничтоже сумняшеся, подлил масла в огонь:

– Ваше Высочество, – прибавил он.

– Он признался сам, – со вздохом повторил принц и поспешно добавил. – Молчи. Дослушай!

Оккар, уже собиравшийся вставить, что под пытками Инквизиции кто угодно и в чём угодно сознается и раскается, послушно промолчал. Хотя разговор начинал казаться ему напрасной тратой времени.

– Он говорил, что в Тарргоне завелось что-то плохое и чуждое… – Оккар сделал над собой усилие и не стал говорить, что это Инквизиция, и завелась она уже лет двести как… Тут ему вдруг вспомнилось ощущение взгляда, а также гниль, которой тянуло не пойми откуда, и желание шутить резко сошло на нет. Дальше он слушал принца очень внимательно.

Судя по всему, его сожжённый коллега сунулся в Инквизицию не просто так. Он что-то такое узнал, в сравнении с чем эти обезумевшие фанатики показались ему куда меньшим злом. Плохо то, что эти знания осели в самой Инквизиции, вот как их теперь оттуда добывать? Одна надежда – что сообразил всё-таки оставить где-то весточку и для своих, не мог же не понимать, что не поверят ему служители Девы. Может, припрятал информацию ещё где? Или рассказал кому?..

– Я бы не стал вмешиваться, – сказал Константин, закончив краткий рассказ, – и тебе бы приказал держаться подальше от этого, а лучше вообще повернуть немедленно домой, но это проблема не только Тарргона, это проблема всего нашего мира.

Оккар скептически прищурился – и это говорит Константин? Которому всегда наплевать было не то что на мир, а и на свою страну даже. А теперь он сидит и рассуждает об опасности для мира, с таким видом, словно кто-то из Пятерых лично с ним об этом говорил, и миссию такую поручил…

Нет, – вдруг понял колдун. С Константином не говорил, а вот с Императрицей – похоже, что да. Интересно, кто? Воин? Мудрец? Вряд ли же Дева, хотя женщинам обычно покровительствует именно она… Как-то запутывается всё. И начинает казаться, что вовсе неслучайно свела их Безымянная, но от этого ещё тревожнее – люди в играх богов не выживают. Практически никогда. А пожить ещё хотелось бы…

– Паршиво, – сообщил он принцу. Тот молча кивнул, и подлил вина.

Наутро сон казался… сном. Всего лишь. Действительно ли Тёмный говорил с ней, или это бред уставшего подсознания? И надо ли ей рассказать об этом мужу… и где этот самый муж шляется?

Наскоро умывшись холодной водой – Илька минут пять к ней приглядывалась, пытаясь понять, не в этом ли тазике пыталась утопиться во сне, она отправилась вниз.

– Привет, – сказал Оккар, смерив её внимательным взглядом. Он уже вовсю завтракал, и девушка с трудом поборола неизвестно откуда взявшееся желание сварливо поинтересоваться, где всю ночь шлялся-то.

– Привет, – сказала она вместо этого. Села напротив и чуть не задохнулась от возмущения – её так называемый муж с таким оценивающим интересом смотрел на снующих подавальщиц, словно богиня их уже развела, и ничто не мешает ему любиться с любой другой. Ильке даже неожиданно пришло в голову, что её мужа подменили в самом прямом смысле этого слова. Вот козёл же! Или он это специально делает, чтобы досадить ей? Ну так в эту игру можно играть вдвоём. По крайней мере, никто не мешает ей развлечься.

– Брюнетки, говорят, более страстные, – непринуждённо сообщила она подавившемуся при этой фразе омлетом мужу. – Лучше всего, конечно, рыжие, – невзначай поправила выбившуюся прядь именно такого цвета, – но те, кто довольствуется малым, соглашаются и на брюнеток… – Попросить воды?

– Нет, – как-то сипло выдавил колдун, и ещё раз закашлялся. Перевёл дыхание и совершенно мирно поинтересовался. – Как спалось?

– О, – мечтательно сказала уже порядком заведённая и злая Иллика, – мне приснился такой мужчина!

– Какой? – спросил мрачнеющий муж, даже не представляя, сколько удовольствия доставила его жене такая реакция.

– Весь такой… – ещё немного подразнила его Илька, сделав многозначительную паузу, и затем честно призналась, – Тёмный.

– Весь такой тёмный? – совершенно неверно понял её Оккар. – Чернокожий что ли?

Во дурак-то! Это вот про своего покровителя так. Хотя, возможно, колдун и мысли не допускает, что его покровитель мог явиться ей, а не ему. А ещё, она сама – тоже дура. Забыла, где находится, и что одно упоминание Тёмного может уже служить достаточным поводом для самого пристального внимания Инквизиции.

Илька пересела на скамью к мужу, придвинулась поближе, даже обняла, с удовольствием отмечая немного разочарованный взгляд вышеупомянутой брюнетки, и шепнула на ухо:

– Того, кто нас поженил.

– Ты серьёзно? – спросил Оккар. – Не лучшая тема для шуток.

Девушка собиралась уже огрызнуться, у неё давно вертелось на языке что-то едкое, но стоило на секунду бросить взгляд на скрипнувшую входную дверь, и как-то разом стало не до этого.