Но было в беспокойстве, постепенно овладевающем его сознанием, и нечто большее. Глядя им в глаза, он видел собственное отражение. Это открытие каким-то образом перекликалось с тем, что сказала Ники накануне их поездки в центр: любой человек в мире одинок, и любой сталкивается с жизненными трудностями. А оказываясь в одиночестве, ощущаешь незащищенность. Обделенность любовью. Нежеланность. Чувствуешь себя парией. А претендуешь на что-то трудноуловимое, но истинно глубокое.

Можно это признавать, можно не признавать, но все люди самопоглощены и одиноки. Самые мудрые и крепкие готовы принять эту данность и превозмочь ее. Люди поопытнее находят способы справляться с ситуацией, хотя многие, если не большинство, отделаться от ощущения одиночества не могут. Те, что помоложе, чувствуют его кожей и пытаются понять смысл существования. Другие, желая облегчить себе жизнь, закрывают на все глаза.

За примерами, подтверждающими это, далеко ходить не надо.

Жена, подвергавшаяся в детстве насилию и не способная наладить с мужем нормальные, приносящие взаимное удовлетворение сексуальные отношения, ибо не может раскрошить защитные стены, что возвела вокруг себя.

Муж, повторявший всю жизнь, что он так и не реализовал себя, и ныне уютно замкнувшийся в собственной раковине и опасающийся, что даже самые близкие могут узнать, что никакого уюта нет.

Иные компенсируют свою незащищенность бесконечными разговорами. Или едой. Или спортом. Или наркотиками. Или смешными попытками привлечь к себе внимание.

За последние три дня мир Брэда превратился в выжженную землю. Все — не только Ники, или Фрэнк, или Ким, или Мэзон, консьерж, или Аманда, официантка из кафе «Мейи», — одинокие жертвы жизненных сложностей.

«Интересно только, — подумал Брэд, — что за тайны они скрывают? Что за секреты и страхи охраняют их одиночество?

Например славная девушка Аманда. Стройная и хорошо сложенная. Зачем она постоянно сидит на диете, чтобы сохранить форму? Ненавидит себя? Или любит и переживает, что другие не отдают ей должного?

Кто катается на роликовых коньках перед домом? Молодой человек, не готовый начать жить по-настоящему, потому что все еще не удовлетворен собой? Жизнь для него пока нечто вроде подготовки к настоящему испытанию. Сверстники по-настоящему оценят его как личность, только когда он выдержит это испытание. Может быть, даже восхитятся. И он откроет смысл своего существования.

Беда в том, что этот день никогда не наступит. Все либо по-прежнему уверяют себя, что он вот, рядом, за ближайшим углом, либо живут с тревожным подозрением, что горшок золота на краю радуги всего лишь фантазия. А в действительности каждый одинок в мире джунглей, а радуга всего лишь иллюзия.

Выходит, жизнь — это только игра ума, так, что ли? И большинству дана фора? Болезнь».

Брэд постучал указательным пальцем по подоконнику. Чушь все это, конечно. Просто так он пытается справиться с собственным чувством незащищенности. В отличие от большинства он по крайней мере способен глядеть правде в глаза. И все же обречен видеть тех же демонов противоречий, бессмысленности и одиночества, с какими сталкиваются все.

Знай Ники все, психолог в ней заявил бы, что Брэд — человек, попавший в силки глубочайшего отчаяния от бессилия найти женщину, которая стала бы вровень с той единственной душой, которую он любил, а потом утратил.

Легкое похлопывание по плечу отвлекло от тяжелых мыслей. Позади стоял Фрэнк, только что бросивший на стол большую папку.

— Проверили всех. Есть три новых следа, но что касается всей этой компании… Девять умерли, десять в тюрьме, главным образом по обвинению в неподобающем поведении, пятеро в других заведениях того же рода, а двенадцать вернулись к нормальной жизни — семья, друзья. Ни малейшего намека на убийцу.

По его поручению Ники изучила список обитателей центра Элисон Джонсон, которые в разное время проходили там курс терапии, и отметила сорок три человека, которых сочла склонными к агрессии. Биографии тридцати шести удалось отследить, отсекая одного за другим из круга подозреваемых.

— Ладно, — хмуро кивнул Брэд. — Займитесь оставшимися.

— Уже занялись. Жду окончательного результата.

Фрэнк удалился, и Брэд нажал на кнопку внутренней связи:

— Ники, можешь заглянуть ко мне?

Он уселся на стул, закрыл папки и аккуратно положил их поверх остальных. Сбоку выстроились в ряд шесть проштудированных им книг. «Центр не держит» — автобиография шизофреника. Две книги — душераздирающие истории о том, как душевнобольные выпадают из общества. Еще две — об атипичных психотерапевтических средствах: одна «за», другая «против». Наконец, «Безумие в Америке» — история лечения душевных заболеваний в Соединенных Штатах.

Рядом с досье на Коллекционера Невест лежал деревянный поднос с тремя шариковыми ручками.

— Вызывал? — Ники из вежливости постучала в открытую дверь.

— Присаживайся.

Она вошла в кабинет и присела на край стула возле его стола. Сегодня джинсы. Белые сандалии, эффектно подчеркивающие алый цвет ногтей на ногах. Наверняка занималась педикюром вчера вечером или сегодня утром.

Ники начала медленно покачивать ногой. Брэд поднял голову и встретился с ней взглядом.

«В этих джинсах и белой блузе с короткими рукавами, с этой прической она немного походит на Руби», — подумал он.

Брэд не сумел вовремя отвести взгляд, а когда сообразил, что глазеет на нее, было уже поздно — выдал себя.

«Жизнь — это игра ума, — подумал он. — Интересно, что за тайны ты скрываешь, моя дорогая…»

Брэд перевел взгляд на папки.

— Мы опаздываем.

— Если ты имеешь в виду, что он намерен продолжить свое черное дело, то, наверное, так оно и есть. Только я не представляю, что еще мы можем предпринять.

— Например, не ограничиваться в поисках сорока тремя именами, что ты нарыла в архивах ЦБР.

— Хорошо, посмотрю еще, только очень сомневаюсь…

— Ясно, ясно. Но что-то мы все время пропускаем.

— Возможно. Не знаю. Смотрю, ты зациклился на этом заведении, — кивнула Ники.

— Центр Благоденствия и Разума. — Брэд вернул ручку на место. — Не очень вяжется с нашим делом.

— И тем не менее что-то ты там высмотрел. Ведь ты и раньше бывал в подобных местах, где пациенты бьются головой о стену, санитары круглые сутки следят, как бы кто не покончил с собой, где постоянно слышатся пророчества о скором пришествии Христа. Но тут все иначе.

— Они… Не знаю, как сказать…

— Люди, — помогла ему Ники.

«Жестоко звучит», — вздохнул он.

— Нет, больше.

«Что я мог сказать? Признаться, что чувствовал, словно смотрюсь в зеркало?»

Ники встала, подошла к двери и закрыла ее.