что ему холодно. Няня потрогала лоб: температуры не было. Ребенок лег на ковер, поджав ноги, закашлялся, его вырвало. Федора уложила Альбертика в постель и побежала на кухню за теплым питьем. Когда вернулась, одеяло было в ошметках слизи. Няня испугалась не на шутку, бросилась за госпожой Сундуковой. Мальчику становилось хуже буквально с каждой минутой, мать пыталась помочь ему, тут уже весь дом забегал. Только когда Альберт обмяк, послали за доктором.

Рассказывала Федора медленно, но ерзала на кровати, словно не могла усидеть на одном месте.

– В котором часу кормили детей?

Нянька тяжко вздохнула:

– Позавтракали около десяти, потом полдник, а потом следовало обедом кормить.

– Дети не ели примерно с двенадцати?

– И зачем вам только это, барин…

– Все это время они находились под вашим присмотром. Что делали?

– Да как обычно: гуляли, бегали друг за дружкой, в лесок меня потянули…

– Кто-нибудь угощал их конфетами, печеньем или пирожками?

– Что вы, барин, кто посмеет к хозяйским деткам приблизиться, – удивилась Федора. – За это головы не сносить. Все знают, что бывает…

– Мать с ними общалась до обеда?

– Как утром зашла, поцеловала обоих, так и не возвращалась. Все на мне…

– Последнюю пищу Лидия с Альбертом принимали вместе?

– Друг у дружки изо рта вырывали, шалили. Чай пролили на скатерть. Дети ведь… ох, господи!

– Поднимитесь, – резко потребовал Ванзаров.

Федора не поняла, чего от нее хотят, приказ был повторен. Она тяжко сползла с перины. Засунув руку между матрацами, Ванзаров выудил пузырек темного стекла с притертой крышкой. Склянка наполовину заполнена белесым порошком. Поднеся находку няньке так близко, чтобы читалась этикетка с латинским названием, Ванзаров спросил:

– Что это?

Она слепо сощурилась:

– Неужто яд крысиный?

– Как у вас оказался мышьяк?

Нянька отшатнулась, схватилась за грудь, упала на стул:

– Да что же ты, миленький… Неужели подумал… что я… Альбертика моего… Да я же его выкормила вот этой грудью, он же мне как родной… Что же ты удумал, изверг, что я ребенка отравлю? Кровиночку мою… Всю душу вложила… Да как мог такое… Пожалей старуху…

Жалости не нашлось. Ванзаров потребовал прекратить истерику.

– Вас пока не обвиняют. Повторяю: откуда в вашей кровати взялся пузырек с ядом?

Нянька так и держалась за сердце.

– Откуда мне знать! Целый день за детьми бегаю, дверь никогда не запираю, красть у меня нечего… Кто хочешь заходи… Сегодня такая суета, никто бы и не заметил… За что же со мной так? Только добро людям делала…

– Иногда делать добро опасно, – заметил чиновник сыска, но тут же спохватился, что такие мысли неуместны. – Кто-нибудь заходил в детскую?

– Разве смотрела… Если бы знала… Постой-ка… – Федора встрепенулась. – Когда возвращалась, видела, что из детской вышла…

– Просто скажите: кого заметили?

– Барышня.

– Кто именно?

– Маргаритка, сестра хозяйкина, – выдохнула няня и, пожалев, что проговорилась, зажала рот.

Слово – не воробей. Сыскная полиция его поймала. Интересовало другое.

– Родственники Сундукова дом хорошо знают? Где что лежит?

– Отчего же не знать. Каждое воскресенье наезжают. За ними никто не присматривает. Ходят где хотят…

– Где хранился флакон с мышьяком?

– В кладовой, где же еще…

Ванзаров потребовал показать место. Немедленно.

Придерживаясь за стены, Федора прошлепала в кухню, пустую от поваров, но наполненную брошенными кастрюлями и сковородками, прошла и встала около распахнутого проема кладовки. Из темной глубины пахнуло букетом съедобных запахов.

Бесполезно описывать сундуковское изобилие. Тут было все: от мешков гречневой крупы до копченых окороков, подвешенных к потолку. В английском замке это хранится в подвале, но петербургские почвы настолько пропитаны болотами, что самый надежный погреб отсыревает. Незачем и копать.

Федора указала большой стеллаж с химикатами, нужными в быту. Круглая отметина в пыли нашлась на второй полке снизу. Флакончик не беспокоили давно.

– Дверь все время нараспашку? – спросил Ванзаров.

– Чего запирать, всякую минуту что-то требуется. То одно, то другое, гоняют людей почем зря. Это сейчас приказали из людской нос не показывать…

Он предъявил солонку:

– Чья вещица?

Толком не взглянув, няня опознала часть большого обеденного сервиза на двадцать четыре персоны. Пользовались им редко, добро простаивало. Чиновнику сыска потребовалось и его осмотреть. Все так же срочно.

Нянька отвела в проходную комнату рядом с обеденным залом.

Буфет резного дерева размером с избушку поблескивал лакированными дверцами. В верхних отделениях покоились стопки тарелок с золотым кантом. В нижних – мелочь для парадных приемов и ряды хрустальных солонок на крохотных серебряных подносах. В дальнем ряду не хватало одной. Ванзаров не поленился залезть, встав на колени. Солонку вынули так, чтоб при беглом осмотре недостача не обнаружилась. Логика упрямо бубнила свое, но Ванзаров отмахнулся. Приказав няне не показываться из своей каморки, он взбежал на второй этаж.

* * *

Страж указал нужную дверь и отпер замок.

– Родион Георгиевич! Какая радость!

Голос Настасьи Мироновны был плаксив и жалок. Она походила на кучу старого тряпья, забытую в кресле. Алоизий, находившийся подле матушки, меланхолично скатывал из бумажки шарики и швырял в окно.

– Этот изверг не посмел вас остановить! Как славно! А нас, видите, заперли, держат прямо под арестом, шагу не ступить. Я, конечно, понимаю, такое горе, но приличия надо соблюдать… Говорят, в доме уже рыщет сыскная полиция!

– Не рыщет, а занимается розыском преступника, – поправил Ванзаров. – Это наша служба.

В первое мгновение тетушка хотела оценить шутку, но под немигающим взглядом смысл добрался до старческих мозгов. Рот отвалился дряблой дырой.

– Вы? – выдавила она.

– Чиновник сыскной полиции… Надеюсь, лишние вопросы о рудниках отпали сами собой. Времени мало, введу в курс дела. Розыск, которым занимаюсь, – не официальный, только для сведения господина Сундукова. Потому у меня совершенно развязаны руки. Например, могу любого отвести в ближний сарай, где познакомят с розгами до полного выяснения истины. Что и собираюсь сделать, а не мучиться скучными допросами. Доходчиво изъясняюсь?

Настасья Мироновна погружалась в бездонный ужас. Алоизий оживился. Слово «розги» возбудили в нем приятные воспоминания.

– Избежать ненужных мучений просто: признаться в содеянном. Иного пути нет.

Дрожащие пальцы старухи полезли в складки юбки и вернулись с изящной вещицей.

– Заберите! – Ванзарову протянули серебряный соусник. – Раз он за всякую мелочь готов родных людей до смерти запороть, ничего не нужно… У него этого добра полные закрома, и не заметит, что убыло. А нам бы с сыночком на месяц хватило. Но раз так – забирайте. Нет в этом мире справедливости…

Ванзаров добивался совсем не этого. Ну кому интересно, что пожилая родственница оказалась мелкой воровкой. Точно не сыскной полиции. Происшествие сбило с толку. Выручила только чудовищная выдержка. Ну хорошо, приврали малость, все равно