спросил у Жанны, когда я отлучился, чтобы помыть руки, сколько мы привезли с собой денег и в какой валюте? После кафе гуляли по городу, и, когда наши жены оказались впереди, он стал у меня выяснять те же финансовые вопросы. И это было только начало.

Однажды без предупреждения, что на Западе не принято даже между близкими друзьями, Морис заявился к нам поздним вечером, как раз в то время, когда мы занимались расшифровкой радиотелеграммы, только что полученной из Центра. Раздался не сильный, но настойчивый звонок, сердце екнуло. «Кто бы это мог быть в столь поздний час?» — переглянулись мы. Быстро убрали все со стола. Жанна взяла шифровку и закрылась в ванной комнате, где в аптечке всегда предусмотрительно находились спички, если бы потребовалось что-то срочно сжечь, а я пошел открывать дверь.

На случай внезапного прихода посторонних лиц мы заранее распределили между собой обязанности и отработали способ быстрого свертывания оперативной техники и, если бы возникла острая необходимость, уничтожения материалов.

— Ты понимаешь, — бесхитростно объяснил Морис, — проезжаю мимо, у вас свет горит, дай, думаю, загляну просто так, на «огонек».

После короткого обмена новостями, разговора о самочувствии он передал привет от жены и откланялся. Прошла неделя, и он вновь, без предварительной договоренности, поздним вечером появился у нас, даже не объяснив причину столь странного визита. Не вдруг, не с бухты-барахты действовал Морис. Кто стоял за его спиной? Вот что волновало нас.

— Пожалуйста, Морис, заходи, ты нам не помешаешь, — жестом пригласил его к столу, где находилась шахматная доска с расставленными фигурами. — Как раз разбираю одну партию. Сыграем?

— Нет, перед сном играть вредно, — ответил он, внимательно всматриваясь мне в глаза. — А ты чем-то взволнован, случилось что?

— С чего бы? Жизнь налаживается, нет повода для беспокойства.

— Вид у тебя такой, словно ты чем-то напуган, — деланно-добродушно сказал Морис.

Стало ясно, что это был заранее спланированный ход, своеобразный психологический прием, чтобы вывести из состояния равновесия, уверенности в себе путем констатации факта, будто бы внутренняя тревога написана на наших лицах. Кто научил архитектора этим приемам и с чьей подачи он подкапывается под нас? Несомненно, за этой игрой скрывается опытная рука: пройдет какое-то время и на сцене появится сам «дирижер».

Между тем Морис продолжал «шалить». Как-то пришел к нам со своим старшим сыном, который, войдя в гостиную, сразу же подбежал к радиоприемнику, включил его и стал переключать диапазоны. Не оборачиваясь, на слух определил, что мальчишка проверяет оба канала коротких волн. Наконец, выключил приемник, подошел к отцу и с детским простодушием сказал: «На этом приемнике тоже можно принимать морзянку».

Я сделал вид, что ничего не понял, и спросил недоросля: не хочет ли он послушать музыку?

— Нет, нет, — растерянно вмешался отец. — Это его шалости, — и переменил тему разговора.

Этот случай явно показал, что для решения своих (своих ли?) задач архитектор даже был вынужден использовать собственного сына. Но мы по-прежнему продолжали делать вид, что «наскоки и выпады» Мориса нас не касаются и пропускали их мимо ушей. Такие уж «недогадливые» — что поделаешь!

В следующее воскресенье Морис пригласил нас к себе на кофе. Он пребывал в отличном настроении, много шутил, показывал детские и юношеские фото из семейного альбома, знакомил со своими архитектурными набросками студенческих лет. Уединившись с Жанной, как будто между прочим передал ей какой-то машинописный текст на русском языке, а сам внимательно наблюдал за реакцией. Повертев листок в руках, Жанна спокойно вернула текст, заметив, что он напечатан, вероятно, на каком-то славянском языке, ей не известном. Морис поспешно спрятал бумагу обратно в папку, пояснив, что листок случайно сохранился у него, что это, мол, письмо одного его мельбурнского друга.

Уже определилось, что главным действующим лицом по «просвечиванию» нас спецслужба избрала Мориса. Поэтому постоянно ждали от него очередного подвоха. Однако всего предусмотреть было нельзя.

Изобретательности архитектора можно было позавидовать.

По окончании работы я прошел на одну из торговых улиц, чтобы сделать кое-какие покупки. Вдруг кто-то сзади резко схватил меня за кисть руки. В голове промелькнула мысль: «Кто бы это мог быть? Ведь я здесь еще не имею столь близких знакомых!» Рефлективно отдернув руку, я быстро обернулся. Передо мной стоял широко улыбающийся Морис. Его черные как угольки глаза лукаво всматривались в мое лицо. От неожиданности какое-то мгновение я молча смотрел на него.

— Что, испугался? — ухмыляясь, спросил он.

— Почему я должен пугаться? — оправившись от внезапности, недовольным тоном ответил я.

— Небось подумал, что полиция хватает тебя? — улыбнулся он ехидно.

— Не понимаю, а причем тут полиция? Я ведь ничего не украл! Чист перед законом… Свой и отцовский капитал не оставляю в ресторанах… — парировал я.

— Не сердись. — Морис перешел на примирительный тон и протянул для приветствия руку. — Вышел из магазина, смотрю, ты проходишь мимо, вот и решил пошутить.

Хороши шуточки! Прямо холодный пот прошибает. Кто-то явно не унимался и продолжал через архитектора оказывать на нас психологический прессинг. На этот раз ему понадобилась моя реакция на имитацию «задержания полицией». Какой следующий шаг?

Как-то Морис завел разговор о моем деде Мишеле.

— Удалось ли тебе побывать в деревне, где проживал твой дед?

— Нет, пока мы еще не были. Как только немного обживемся, сразу же посетим места, где жили мои предки.

— Я вот к чему клоню… Волею случая в этой деревне как раз проживает моя дальняя родственница Луиза. Я списался с ней и поинтересовался судьбой твоего деда. Она сообщила, что ее знакомая из соседнего дома, восьмидесятилетняя мадам Берте-нье, вспомнила, что в юные годы знала месье Мишеля. Луиза даже пригласила приехать к ней в любое удобное время для нас и встретиться с мадам Бертенье. Мне кажется… — тут он многозначительно посмотрел на меня, — тебе будет приятно побеседовать с человеком, знавшим твоих дедушку и бабушку.

— Это приятная неожиданность, — с чувством искренней радости произнес я. — У меня всегда в душе теплилась надежда, что встречу кого-нибудь, знающих что-либо о них.

— Вот и хорошо, такая возможность тебе сейчас представляется. Если желаешь, в пасхальные дни мы туда и поедем.

— Я тебе очень благодарен… Это хорошая идея. Но не обременим ли мы Луизу своим посещением и ночевкой? Ведь нас будет все же пять человек.

— Не беспокойся, места у нее хватит на всех. Она с мужем держит небольшой пансионат и имеет свое хозяйство. Природа там очень красивая, хороший климат, в общем, не пожалеете. Вам там очень понравится.

Отказ от поездки выглядел бы неестественно. Рано или поздно все равно пришлось