В канун Пасхи, ранним субботним утром, мы выехали на машине Мориса вместе с его семьей. Необходимо было проделать расстояние примерно в 200 километров. Весна в том году была несколько запоздалая. К тому же выдался на редкость пасмурный день. По краям дороги мелькали темные разбухшие поля да одинокие деревни, окруженные голыми садами. Луиза приняла нас радушно. Это была высокая, сухопарая женщина примерно пятидесяти пяти лет. Ее муж, Антон, рослый, плотно сложенный мужчина с красным обветренным лицом и натруженными, заскорузлыми от крестьянского труда руками, выглядел гораздо старше своих лет. Радостно приветствуя гостей, Луиза долго и внимательно всматривалась своими светло-голубыми глазами в мое лицо.

Приведя себя после длительной дороги в порядок, мы по приглашению Луизы спустились в гостиную на совместный ужин.

Гостиная представляла собой большую квадратную комнату с нависшими массивными сводами, высоким деревянным потолком, на котором выступали четырехгранные деревянные балки темно-коричневого цвета. Большой тяжелый стол и стулья с высокими, художественно вырезанными спинками составляли обстановку гостиной. Все это выглядело как-то неуклюже громоздко для городского жителя, однако хорошо вписывалось в общую картину жилища, создавало теплоту, домашнюю атмосферу.

Ужин прошел в оживленной и непринужденной беседе о том, как прошла поездка, затрагивались другие бывалые темы. Луиза показала себя большим специалистом в приготовлении местных блюд, которыми она щедро угощала гостей. На десерт подали кофе, а также ореховый торт и сладкие хлебцы, начиненные печеными грушами.

За кофе разговор постепенно перешел на меня, и мне в который раз уже пришлось рассказывать со всеми подробностями свою «легенду»-биографию. Луиза живо интересовалась всем. Несмотря на то что психологически я был готов к беседам подобного рода, меня тревожило, насколько хорошо осведомлена о моем «деде» соседка Луизы мадам Бер-тенье? Не может ли всплыть какая-то не известная мне деталь из его биографии?

Неожиданно Морис, ухмыляясь, обратился к Антону:

— Слушай, пойди, пожалуйста, к мадам Берте-нье и пригласи ее к нам. Скажи, что приехал внук месье Мишеля, и попроси ее заодно захватить его фотографии.

Забегая вперед, скажу, что в этой ситуации произошел случай, который можно оценивать по-разному, но он возмутил меня, да и Жанну тоже.

Антон вяло поднялся и, тяжело ступая, пошел за соседкой. Прошло некоторое время, а Антон не возвращался.

— Что-то Антон задерживается, — нетерпеливо произнес самодовольный Морис, быстро встал и направился узнать, в чем задержка. Непонятно было, с чего бы это архитектор сиял, как именинник.

Опять какая-то заковыка. Что-то вновь замыслил криводушный Морис. Очередную мою «проверку». Ладно! Что будет на этот раз? Неожиданное упоминание о фотографии «деда» заставило меня собраться. В действительности я никогда не видел «деда» ни живого, ни на фото, хотя по «легенде»-биографии встречался с ним в начале 30-х годов, когда он, после смерти бабушки, приезжал к моему отцу в Конго погостить, о чем знали из моих рассказов Морис и другие знакомые нашего окружения. Я хорошо понимал, что ради моей проверки Морис пойдет на любой подвох, лишь бы достичь своей цели. Вот и сейчас они могут показать мне действительно фотокарточку «деда» Мишеля или под видом его совершенно другого человека. При этом он, безусловно, будет наблюдать за моей реакцией. Я лихорадочно искал выход, мозг усиленно работал.

Жанна, отчетливо понимая всю опасность сложившегося положения, старалась создать непринужденную обстановку, занимая разговором оставшихся в комнате женщин и отвлекая их внимание от меня.

Внезапно меня осенила спасительная мысль, и словно гора с плеч свалилась.

В дверях появился с фотографией в руке улыбающийся Морис, а вслед за ним медленно вошел понурый Антон, поддерживая под руку худенькую, среднего роста, седовласую мадам Бертенье. Проворно подойдя, Морис молча протянул мне снимок и тихо уселся на прежнее место.

Я внимательно разглядывал фотокарточку, чувствуя, что взоры всех присутствующих устремлены на меня. В этот момент решение было готово: если будет предъявлена фотография молодого «деда», как внук я могу его и не узнать, а если фотокарточка более позднего времени, то «дед» должен выглядеть загорелым, в крестьянской одежде, типичным фермером. С фотографии на тонком картоне смотрел пожилой, с выхоленным лицом и пушистыми усами мужчина при галстуке и в безупречном костюме, совершенно не отвечающий по внешности типу крестьянина. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить несоответствие этого мужчины с предполагаемым дедом Мишелем.

В комнате стало тихо. Я спокойно повернул фотографию, чтобы взглянуть на обратную сторону. В этот момент Морис, поняв безуспешность своей затеи, быстро воскликнул:

— Нет, нет! Это не твой дед… Это муж мадам Берте нье.

— А ты, Морис, однако ж, большой шутник! — стараясь сдержать свое возмущение, саркастически сказал я, возвращая фото. — Ну, знаешь… такой каверзы я от тебя не ожидал…

Он был явно смущен, растерян и не знал, что ответить.

— Видите ли, — поспешно вмешалась Луиза, желая смягчить обстановку, — у мадам Бертенье действительно были фотокарточки ваших дедушки и бабушки. К сожалению, семья мадам сильно пострадала во время паводка — многие мелкие вещи потеряны.

Не желая в интересах дела заострять внимание на выходке Мориса, Жанна перевела ее в шутку.

Мадам Бертенье оказалась приятной собеседницей. Несмотря на свой преклонный возраст, обладала завидной памятью, чем нас немало удивила. Охотно рассказывала о своей юности, о том, что дружила с месье Мишелем, надеялась выйти за него замуж, но он предпочел другую. Однако дружба между ними осталась на всю жизнь. Многие фотографии, в том числе и несколько совместных, погибли во время стихийного бедствия, о чем она очень сожалела. Слегка сгорбленная, она подошла ко мне, положила дрожащие руки на плечи, долго и молча всматривалась своими подслеповатыми глазами в мое лицо, шептала: «Весь как мой Мишель. Карие глаза и подбородок раздвоен…» На ее лице сияла радость. Затем, видимо довольная своим открытием, она слегка наклонилась к Жанне и, загадочно улыбаясь, спросила:

— Он что, тоже любит держать руки в карманах?

— Еще как! — оживленно отозвалась Жанна. — Просто не могу отучить его от этой привычки.

— Все мужчины в родне Мишеля имели плохую привычку держать руки в карманах. Прямо гены какие-то. Просто напасть… Деду было бы весьма трудно не признать своего внука, который унаследовал, увы, не лучшие его привычки.

Все дружно рассмеялись. Натянутую атмосферу как рукой сняло. Все сочувственно отнеслись к мадам Бертенье.

«Молодец Жанна», — с удовольствием подумал я. — Быстро нашлась. Мне же теперь, учитывая эту родственную привычку, невольно придется почаще держать руки в карманах».

В первый пасхальный день, после посещения костела и праздничного завтрака, Луиза вызвалась познакомить нас с местностью и показать, где находился дом «деда». Деревня,