class="p1">– Это, Пашенька, ориентир. Теперь ты о нём знаешь и всегда будешь видеть.

Павел фыркнул и полез дальше. Ближе к входу и глубже в снег. К счастью, калитка оказалась открыта. В противном случае, пришлось бы её полностью откапывать.

Они прорубили себе путь. Можно сказать, что Павел вывалился прямо во двор. Упал на землю. Молодой священник сначала ничего не понял. Он не успел поднять глаза, когда увидел, что от прилепившегося снега к его руке отделяются снежинки и не спеша стремятся вверх.

– Это ещё что за чертовщина? – ужаснулся молодой священник.

Он поднял глаза и ничего не понял. Перед ним был абсолютно чистый от снега двор. Павел обернулся и увидел, как во двор входит Епифидор. Увидев чистый двор, старый чёрт сурово нахмурился:

– Это заговор.

– Да ты что, а я думал Надюшка с лопатой. Увлеклась на досуге!

Павел быстро встал и отряхнул одежду. Старый чёрт надул ноздри и глубоко вдохнул. Его диафрагма неестественно для человека деформировалась. Даже Соловей-разбойник позавидовал бы такой дыхалке.

– Ведьма. Ведьмой воняет, – поморщился Епифидор.

– Марго?

– Не знаю я, как твоя Марго пахнет. Но то, что это ведьма я тебе гарантирую! И ещё с ней кто-то. Магию он не применял, поэтому не определю кто.

– Гердон. Зализали раны значит.

Павел уверенно направился в столовую, где горел свет.

***

– Знаете, отец Павел так вас ждал. Как хорошо, что вы приехали, – в сотый раз повторила Наденька, подавая на стол к чаю абрикосовые сушки.

Марго взяла их не задумываясь. А вот Герд не торопился. Он помнил, как в детстве отгонял от сушившихся абрикос зелёных мух. Мухи слетались на них, как пчёлы на цветок. И как бы маленький Герд не орудовал газетой одна или две так норовили сесть на сушившуюся абрикосу.

Они сидели в большом помещении с длинными столами, накрытыми клеёнчатыми скатертями. Рисунок на них заурядностью не отличался — цветочки, да вишенки. Это была церковная столовая. После службы тут собирались прихожане. Обычно это были пенсионеры. Место было довольно атмосферным и приятным, но нельзя сказать, что чистым. Запах был соответствующим. Это ощущалось после чистоты поместья, где за всем следил Платон. Если б только домовой увидел эту липкую скатерть, он бы умом тронулся.

Гердон к такому привык. У витязей тоже была своя столовая, чем-то напоминающая эту. Его отец тоже витязь, а мать повар, поэтому тут он чувствовал себя, будто попал домой. Освещение было хорошим, но Наденька, привыкшая угождать экономным ворчливым бабулькам, включила только одну лампу над столом, где сидели гости.

– А где сейчас отец Павел? – спросил островитянин.

– Они с батюшкой Епифидором пошли какую-то нечисть ловить. Они её долго выслеживали, а сегодня пошли ловить.

– Ловить?! – в один голос переспросили Марго и Герд.

– Ну да, работа у них такая с нечистой силой бороться.

Гости удивлённо переглянулись. Они так и не поняли, понимает-ли сама Наденька о чём говорит. Неужели у Павла и Епифидора хватило ума посвятить в свои дела обычную девочку.

– Ну так я ведьма. Тоже к нечистой силе отношусь, – отпивая чай из старой керамической кружки с цветочком заметила Марго.

– Отец Павел сказал, что вы добрая ведьма.

– А что ещё он сказал? – поинтересовался Герд, всё-таки решившись съесть одну сушку.

– Он сказал, если вы приедете в его отсутствие, накормить и спать уложить.

– Ещё и спать уложить? – интонация Герда стала слегка лукавой.

«Ну конечно, как без старой доброй пошлятинки?» – подумала Марго. Хотя обычно, возможность пошутить она сама не упускала.

– Батюшки всё чертовщину какую-то обсуждают. Ничего не пойму. Отец Павел сам не свой стал. Как в октябре вернулся, грустный такой стал. Ест плохо, тьфу, когда же это закончится?

Наденька поморщилась и села за стол перед гостями. Себе она чай не налила, просто села за компанию. Герд обратил внимание на её хоть и хрупкие, но натруженные руки. После уборки снега на морозе кожа на руках всё ещё была красная.

– А ты не боишься, что их борьба с нечистой силой, тебя погубит?

– Нет. Батюшка Епифидор сказал, что у меня душа светлая. Мне нечего бояться.

– Что значит нечего бояться? – тупо переспросил Герд.

– Он сказал, – девушка задумалась. Видимо вспоминала слова Епифидора. – Положительной душе путь в Эдем проложен.

«Вот это вера» – удивлённо подумал Герд. Он всегда знал о существовании души и всей этой потусторонщины. Но никогда не задумывался о пути души после смерти. И такая слепая вера Наденьки была для него в диковинку.

– Хорошо вам, – буркнула Марго.

– Ты о чём? – спросил Герд, запивая чаем из такой же кружки с цветочком.

– Мне, в отличие от вас, Эдем не светит.

– Почему?

– Потому что я пользователь отрицательной магии. В моей душе доминирует отрицательная энергия.

– И что?

– И то! Все, кто используют отрицательную магию обречены на тьму.

– Погоди, но есть много хороших, добрых колдунов.

– Герд, чтобы зачерпнуть магию, душа должна эволюционировать. Изначально душа человека нейтральна, поэтому колдуны тренируются годами. А ведьмы по-твоему? Зачем они на шабаше искажают свою душу жестокостью и похотью? Это делается намеренно, чтобы зачерпнуть магию гораздо быстрей.

– Погоди, а они понимают это? Понимают, что обрекают свою душу на тьму?

– Да кто об этом думает? – отмахнулась ведьма. – У меня так вообще выбора не было. Мать начала тренировать меня с младенчества. Это ты везунчик, родился благословлённым.

Герд уже открыл рот, чтобы возразить, но сразу же закрыл.

– Что значит родился благословлённым? – поинтересовалась Наденька. Её удивлённый голос прозвучал как у ребёнка, впервые увидевшего котика.

– Ты проложила себе путь в Эдем сама. Своей добротой и простотой, а он богатырь. Пользователь положительной магии. Так что, он мазанный.

Услышав такое о себе Герд надулся.

– Богатырь? Настоящий? – не большие, близко посаженные глаза Наденьки едва не слились в один большой.

Увидев, что Герд надулся, Марго сказала за него. Она сказала это также гордо, как об этом всегда сам говорил Герд:

– Тридцать первый витязь северного войска света под предводительством самого Черномора!

Марго перекривляла гордость островитянина очень достоверно. Она всегда умела отлично парадировать. В иной ситуации Герд оценил бы артистизм ведьмы, но сейчас ему его же интонация показалась мерзкой.

– Как в сказке? Тридцать витязей прекрасных?