И это видели все.

И я тоже, кстати.

Это вообще не значило, что я посмотрю на него более…м-м-м… лояльно и, быть может, еще раз позволю то, что позволила, но… Вдруг, он не так уж и плох?

Коровник, вон, помог достроить и, говорят, чисто как спонсор. И новый асфальт в на въезд и выезд тоже проплатил. А еще этот агрохолдинг, о котором вся деревня гудит… Это же новые места рабочие, движение, жизнь… Если он все это делает, только чтоб забраться в мою кровать, но надо на всякий случай дома ее осмотреть с пристрастием. Вдруг, там ножки из чистого золота, блин?

Потому что никаких других причин, чтоб с такой яростью добиваться моего внимания, когда уже поимел так, как только хотел, как обещал, кстати, в первый же день нашей встречи, я не вижу. Это уже никакая не месть, блин. Это чистой воды помешательство.

В принципе, я бы не удивилась, узнав, что Горелый слегка не в себе, и, может, даже не слегка, хотя впечатления полностью умалишенного он не производит.

Маньяка — это да.

Но не свихнувшегося.

Поймав себя на том, что как-то слишком много думаю про этого придурка, я прихожу в себя и даже отважно пытаюсь стянуть в ног обувь.

Салатовые кроссы испачканы сбоку чем-то черным. Это на второе, что ли, во что-то впечаталась?

Изучаю задумчиво непонятного происхождения черный мазок сбоку, и не замечаю, что дверь, оставленная мною полуоткрытой исключительно по причине невероятной заебанности, распахивается.

— Ну, привет, прокурорша… — хриплый голос раздается над головой, заставляя подпрыгнуть на месте и выронить кроссовку.

Я оторопело смотрю на возвышающегося надо мной Горелого, пару мгновений изучаю его разбойную бородатую рожу, и в первое мгновение почему-то кажется, что он — плод моих фантазий. Не может же такого быть, чтоб реально он тут был? Вот тебе и визуализация чувственных идей, как в том фильме про Калиостро…

Но Горелый, усмехнувшись моему ошеломлению, захлопывает дверь и тут же доказывает, что он — не призрак.

Потому что призраки целовать не умеют.

Глава 20

Когда Горелый шел в номер прокурорши, вообще не думал, что именно будет делать там, о чем говорить, как оправдывать свое появление. Особенно после тех слов, которые так четко и даже красиво (аж самому понравилось) выдал при их последней встрече в школе.

Он просто как-то даже сам не заметил произошедшего. Не понял, каким образом оказался возле ее номера.

Словно время схлопнулось.

Вот только-только разговаривал с Чистым, уже порешав все дела и перейдя на совсем уж личное. Буквально секунду назад убеждал друга, некстати вляпавшегося в извечную ловушку всех сильных мужиков — женщину, не дурить и, если сильно хочется, просто брать свое, потому как возраст, сука, не позволяет растанцовываться. Сегодня ты тут и весь такой герой, а через минуту — оп, и все, финал, полтора метра под землей… Причем, почему-то сейчас эта конечность жизни ощущается куда как острее, чем в их лихую, бесшабашную молодость, когда вариант попасть под могильную плиту был гораздо вероятней по процентам… И их многочисленные друзья, смотрящие с зачетных, строгих могильных памятников, это подтверждали…

Но тогда жилось и не думалось почему-то ни о чем таком. Впереди, казалось, что-то такое будет крутое, что-то офигенное, невероятное. Надо только чуть-чуть подождать и поделать для этого всякие разные дела.

Из-за этого предвкушения будущей счастливой жизни, драйва от того, что все перло, все получалось так, как надо, стелилось, можно сказать, перед ним широкой дорогой, как-то легко прошла ссора с отцом, не принявшим его новой деятельности, предательство жены, отдаление сына…

Казалось, все будет, вот-вот!

Все наладится!

Жизнь шла, наверно, даже хорошо, успешно, Горелый зарывался в делах, деньгах и планах, иногда выныривал, чтоб встретиться с уже повзрослевшим и невыносимо похожим на своего деда сыном. У них даже взгляды были одинаковые. Холодные. Словно он, Горелый, своими поступками разочаровал их обоих.

Обычно после встреч таких у Горелого внутри подрывало все, что до этого тщательно зажималось, и в упорядоченную деловую жизнь врывались ночные клубы, шальные бабы и непонятные знакомые с их странными прожектами.

Правда, длилось это все обычно недолго: Чистый, как никогда соответствуя своему погонялу, вытаскивал из всех передряг, отмывал, откапывал, выкидывал из хаты Горелого всех приблудившихся баб и нахлебников на дармовую выпивку и бабки, и через пару дней все возвращалось на круги своя.

Горелый превращался в привычный всем окружающим бешеный локомотив, тараном прущий напролом и не видящий перед собой препятствий, а Чистый так же привычно вставал в кильватере и подчищал все, что наворотил его бешеный друг. Вместе они составляли идеальный тандем из всех возможных, и остановить их было нереально.

Правда, одной особо внимательной прокурорше это все же удалось…

Хотя, Горелый и за решеткой умудрялся делать дела, руководить процессом, радуясь развитию интернета и тому, что когда-то давно, еще в сопливом детстве, заступился за мелкого, смешного мальчишку, которого пиздили трое отморозков-третьеклассников.

Он тогда как раз возвращался с тренировки по боксу, задумчиво потирая саднящую скулу и радуясь весеннему деньку…

А мальчишка, мелкий, светловолосый, дрался один против троих. Отчаянно, по-волчьи скалясь. Он понимал, что проиграет, этот мальчишка, третьеклассники были теми еще конями. Но жесткий неуступчивый блеск в глазах говорил о том, что ляжет он, только если положат силой.

Горелый оценил это все и без размышлений вперся в драку, хотя отец запрещал такое, проводил длительные беседы о том, что он, первоклашка, которого уже тогда все звали Горелым, имеет преимущество перед другими, оружие, которое постоянно с ним. И потому не может им пользоваться против безоружных людей.

Горелый отчаянно вписался за мальчишку, которого до этого только пару раз видел в параллельном классе, раскидал всех нападавших, получил дополнительно по уже пострадавшей скуле…

Нападавшие с воем и матом убежали, а Горелый наклонился над все-таки упавшим мальчишкой и подал ему уважительно руку, помогая подняться…

Реально, это был самый правильный и самый судбоносный из всех поступков! Конечно, потом Горелый получил по полной программе сначала от отца за сбитую скулу, затем от классной руководительницы и завуча, когда к ним прибежали жаловаться родители этих придурков, потом еще раз от отца, когда его вызвали в школу на разборки…

Но ни одной секунды о своем решении не пожалел.

Чистый был самым преданным, самым близким его другом, не оставившим в самые тяжкие жизненные моменты, поддерживающим всегда, во всем, прав или не прав