— А я как раз за этим и вышла. Пойдемте попробуйте мой салат. Я нормальные блюда только начала готовить, а салат уже накрошила.

Она усадила Кирилла на стул в углу комнаты, а сама запорхала по кухне, умудряясь делать одновременно сто дел — тут пенку с воды снимет, там мясо в сковородке перевернет, здесь майонезу добавит. Все у нее получалось ловко и даже артистично.

Кирилл поневоле залюбовался ее движениями, тем, как ее широкая юбка вьется по его давно не видевшей женщины кухне. Ему в этой женщине нравилось абсолютно все, хотя он ее фактически не знал. Но он чувствовал людей, как старый пес чувствует добычу не по запаху, а по интуиции. Эта женщина не могла быть плохим человеком! Красива, умна, стройна. Благородные манеры сочетались с исключительной хозяйственностью. Просто не женщина, а какая-то мечта холостяка. Интересно, а есть ли в ней хоть какие-то отрицательные черты? Наверняка есть, что-нибудь типа умения прятать пульт дистанционного управления от телевизора так, что не найдет никакая собака.

Кирилл улыбнулся своим мыслям, глядя на Анну Петровну. Она в этот момент обернулась, поймала его взгляд и вдруг смутилась. Кирилл тоже немного растерялся. Возникло легкое замешательство.

— Кирилл, я… — Анна не могла вспомнить никаких слов, они разлетелись в разные стороны, у нее закружилась голова. — Это ужасно…

— Что? — не понял Кирилл.

— Я… кажется… По-моему, я пересолила салат, — выдавила первую попавшуюся глупость Анна.

Мужчина поднялся со стула, подошел к Анне Петровне, аккуратно взял у нее из рук салатницу, как драгоценную вазу, ковырнул ложкой пару раз, не отрывая от «стряпухи» восхищенного взгляда.

— М-м-м! — промычал он удивленно. — Вообще-то, я всю жизнь презирал салаты и предпочитал вкушать их ингредиенты по отдельности. Но ради такой божественной пищи я готов поступиться некоторыми принципами. Анна, вы просто кулинарный гений!

— Вы надо мной смеетесь, — обиженно опустила глаза Анна. — Это же просто порезанные овощи, перемешанные в одну кучу.

— Значит, ваше присутствие изменило что-то в их составе, — Кирилл быстренько проглотил еще несколько ложек салата.

— Господи, да вы же голодный! — всплеснула руками Анна. — Я-то встала час назад, а вы с самого утра на ногах! Какая же я бестолковая!

— Анна, если вы будете ругать себя, я буду воспринимать это как собственное оскорбление, — притворно насупился Кирилл.

— Все! Больше не буду! Это во мне врожденное кокетство говорит.

— А можно нескромный вопрос? Анна, сколько гостей мы сегодня ждем?

— Четыре. Или пять, если Миша успеет. А что? Много?

— Этот дом вместит и двадцать гостей. А летом и все сорок. Но… Мне кажется, что вы готовите на целую роту. Я столько еды в одном месте и одновременно, кажется, еще не видел.

— Да, это моя болезнь, — повинилась Анна Петровна. — Когда я начинаю готовить, то не могу остановиться. Сдерживает только количество посуды и свободных конфорок на плите. Если бы я это ела сама, то можно было бы списать на булимию. Но у меня какая-то маниакальная страсть всех вокруг накормить.

— Чрезвычайно полезная для окружающих болезнь, — усмехнулся с набитым ртом Кирилл, отправив туда очередную порцию салата.

— А ну бросьте салатницу! — распорядилась Анна. — Медленно! — она заметила, как Кирилл шутливо размахнулся, намереваясь дословно исполнить приказ «бросить».

— Салатом сыт не будешь. Суп уже готов. Конечно, для идеального вкуса ему надо еще полчасика потомиться под крышкой без огня, но чтобы утолить голод страждущих, можно обойтись и без этого этапа.

Анна снова засуетилась по кухне, а Кирилл уселся в уголке, наблюдая за ее хлопотами. «Хозяюшка моя! — подумал он, и тут же поймал себя на этом «моя». — А почему бы, в конце концов, и нет? Рано списывать нас в утиль. Кажется, мне совсем не хочется ее отсюда отпускать».

В доме Анны Петровны тоже обедали. Но настроение за столом было совсем другим и больше подходило бы для поминальной трапезы. Рита вывалила на большое блюдо гору магазинных пельменей. Они были разваренными, абсолютно бесформенными, местами слиплись, где-то висели лохмотья теста, где-то посеревшие шарики фарша без оболочки.

— Сметана? Масло? Майонез? — сердито спросила Рита. Она и сама прекрасно видела результаты своих кулинарных опытов.

— Яду, — буркнул Димка, с испугом глядя на высившуюся перед ним осклизлую кучу. — Это надо есть?

— Не хочешь — выметайся из-за стола. Никто тебя не неволит.

— Голод вреден растущему организму.

Димка все-таки взял вилку, поковырял пищу, которую едой назвать язык не поворачивался. Аппетит почему-то не просыпался.

Взъерошенный больше обычного Анатолий придирчиво понюхал блюдо и заметил:

— А ты на коробке посмотрела, сколько времени их варить надо?

— Посмотрела! — передразнила его Рита. — Только меня к телефону позвали из фирмы. Гарик Аванесович звонил. И я вам, между прочим, крикнула, чтоб вы проследили на кухне. Но разве ж можно им свои священные задницы от кресел оторвать! Вот и жрите теперь, что заслужили.

— Не царское это дело — пельмени варить, — оптимистично изрек сын, заталкивая в рот одну пельменину, которая показалась ему посимпатичнее остальных. Через мгновение весь оптимизм у него улетучился. Они оказались еще и несолеными.

— Как раз царское! — возразила Рита. — Магазинные пельмени всегда считались мужской жратвой, пищей холостяков.

— Так мы же вроде в некотором роде не холостяки, — засомневался Анатолий и уточнил: — Во всяком случае, мы не все холостяки. Один Дима только пока холостякует.

— Мам, я… это… — Димка наконец проглотил вставшую в горле пельмешку. Выплевывать ее на стол ему показалось слишком большой наглостью. — Я, наверное, чайку попью. С колбаской.

— Давай! — кинула на стол вилку Рита. — Пей. Если найдешь колбаску-то. Кто б ее вам, сердечным, купил. А ты, — обратилась она к мужу, — лапшу быстрого приготовления себе залей, на антресолях с прошлого года упаковка просроченная осталась. Авось не отравишься, дерьмо от времени хуже не становится.

Рита порывисто вскочила из-за стола и одним движением вывалила все блюдо в помойное ведро. Ничего театрального в этом жесте не было — она успела попробовать одно свое творение и понять, что такое даже собаке в голодный год скормить можно только насильно.

— И вообще, я вам не кухарка! — в сердцах воскликнула она, бросая полотенце на стол.

— Бабушка, между прочим, тоже не кухарка, — проворчал Димка, предчувствуя голодный вечер. — Она, между прочим, заслуженная артистка. А вот пельмени сама лепила. Не гнушалась.

— Кстати, Толя! Ты в милиции был?

Анатолий от неожиданности встрепенулся, что-то начал мямлить, но Рита его оборвала.