— Вам уже приходилось делать это раньше, — сказал он, дерзко скользя взглядом по моим лодыжкам в белоснежных чулках.

Мне не нравились мои тощие ноги, из-за которых ступни казались чересчур большими.

— Вопреки тому, что вы могли бы подумать об избалованных инфантах, — резко ответила я, заставив его вновь перевести взгляд на мое лицо, — я выросла в действующем замке, вместе со скотиной. Грязь и навоз были для меня обычным делом. А у меня не так уж много лишних платьев.

Поклонившись, он шагнул ко мне, обнял рукой за талию.

— Все намного легче, чем кажется, — прошептал он столь близко, что я ощутила запах его пота. — Просто следуйте моему примеру.

Сперва я едва не упала — столь быстрым и внезапным оказался его прыжок, за которым последовало все то же сложное движение ногами. Я неуклюже попыталась повторить под его одобрительные аплодисменты, после чего он вновь напел мелодию без слов, напомнившую мне дудочку козопасов на продуваемом ветром утесе, взял меня за руку, повернулся ко мне лицом и сказал:

— На счет «три» — подпрыгиваем, выбрасываем ногу, поворачиваемся кругом, а потом еще раз и еще.

— Не получится, — ответила я, собираясь и закрывая глаза, чтобы лучше уловить все нюансы мелодии.

Услышав напев и почувствовав, как сильнее сжимаются пальцы Фернандо, я затаила дыхание и подпрыгнула, выбросив ноги сперва назад, потом вперед. Как только мы коснулись земли, я повернулась к нему столь быстро, что чепчик едва не слетел с головы. А потом я забыла обо всем, о том, что прилично, а что нет. Сквозь стук крови в ушах услышала свой собственный смех, вырвавшийся на свободу, словно долго просидевшая в клетке птица, и мы снова закружились в танце.

Мы стояли, тяжело дыша, и держались за руки под аплодисменты плещущейся в фонтане воды. Стук в ушах утих, и наши взгляды встретились. Над головой проплыло облако, закрыв солнце. Во внезапной игре света и тени я вдруг увидела, каким он станет годы спустя, повзрослев, — с более угловатыми скулами, широким лбом, но с теми же живыми глазами и неудержимой энергией. Мне казалось, что улыбка его никогда не изменится, независимо от возраста.

— Вы вся горите. — Высвободив руку, он коснулся моего лица. — У вас такая нежная кожа, белая, словно луна…

Не в силах пошевелиться, я чувствовала, как его пальцы скользят по моей коже, радовалась разливающемуся по жилам теплу, пока приятное покалывание не охватило все тело.

Со стороны собора послышался колокольный звон, возвещая о наступлении полдня, он избавил меня от необходимости отвечать. За спиной послышались шаги, и Фернандо отступил назад. Повернувшись, я увидела, как ко мне спешит Беатрис; судя по ее красным щекам, она была столь же взволнована, как и я. Кабрера с ошеломленным видом стоял возле скамьи. Неужели они нас не видели, столь поглощенные друг другом, что лишь колокола привели их в чувство?

— Прошу меня простить, сеньорита. — Беатрис неуклюже присела в реверансе. — Я совсем забыла о времени. Вы завершили прогулку? Вам долго пришлось ждать?

Она поспешно задавала один вопрос за другим, но в голосе ее чувствовались веселые нотки, — похоже, несмотря на всю свою увлеченность, она все-таки нас видела.

— Нет, — ответила я, подумав о том, насколько заметна моя собственная радость. — Недолго…

Очарование танца рассеялось, словно благовонный дым или приятный сон. Мне хотелось удержать его, прежде чем оно исчезнет окончательно, заключить в перламутр, в редкую жемчужину. На мгновение мне показалось, будто у меня нет никаких обязательств перед миром, никаких тревог, страхов или сомнений.

Всего лишь один миг я была свободна.

— Боюсь, нам нужно идти, — тихо сказала я Фернандо. — Мы должны послушать полуденную службу, а потом переодеться для банкета. Увидимся позже, в зале?

— К сожалению, нет, — ответил он. — Мои слуги уже наверняка беспокоятся, куда я делся; мы уезжаем задолго до полуденной молитвы. Путь до Арагона займет не меньше двух дней.

— О… — Я натянуто улыбнулась, несмотря на разочарование. — Спасибо вам. Мне было очень приятно с вами, кузен. Надеюсь, мы еще встретимся.

— И я тоже надеюсь, моя инфанта.

От меня не ускользнуло, что он подчеркнул слово «моя», касаясь губами моей руки. Беатрис толкнула меня в бок, и я яростно уставилась на нее.

— Рад был с вами познакомиться, сеньорита де Бобадилья, — сказал ей Фернандо, и она присела в реверансе, жеманно улыбнувшись:

— Мое почтение, ваше высочество.

Он посмотрел мне в глаза:

— Я напишу.

Прежде чем я успела вымолвить хоть слово, он зашагал через сад в сторону своих комнат, словно сто раз до этого ходил по незнакомым извилистым дорожкам.

Я смотрела ему вслед, с трудом подавляя желание позвать его, сказать ему, что он был прав. Мне действительно понравился танец, и даже очень.

— Он тебе нравится, — сказала Беатрис.

Я с притворным безразличием кивнула:

— Довольно забавный мальчишка.

— Мальчишкой он будет недолго. И он достаточно смел для своего возраста.

— Верно, а тебе, похоже, тоже пришлась по душе беседа с доном Кабрерой?

Я удовлетворенно отметила, как щеки ее заливает румянец — несмотря на то что она тряхнула головой и легкомысленно бросила:

— Кабрера? Ха! Он для меня ничего не значит.

Вернувшись после молитвы в наши комнаты, мы поспешно переоделись в придворные платья. Когда возвратились в алькасар, я обмолвилась в разговоре с Беатрис, что теперь понимаю, зачем нужен столь обширный гардероб, учитывая количество церемоний, которые нам, похоже, предстоит посещать. Но мне вовсе не хотелось просить Менсию де Мендосу или королеву о помощи, особенно после того, как я успела столь вспыльчиво от нее отказаться.

— А если поговорить с Андресом — в смысле, с доном Кабрерой? Может, его мать сумеет помочь нам сшить платья? — предложила Беатрис. — Она так добра к нам и наверняка будет только рада.

— Верно, — кивнула я. — От ее помощи я бы не отказалась, хотя, будь у меня подходящий образец, вполне справилась бы и сама. Зато твое шитье столь же безнадежно, как и твои реверансы.

Беатрис хмуро взглянула на меня:

— Как будто кого-то волнует, что я ношу.

— Дона Андреса де Кабреру, похоже, волнует, — ответила я.

Она негодующе подбоченилась:

— Ты что, так и будешь меня весь день поддразнивать? Лучше уж сразу скажи, чтобы я не обращала на тебя внимания.

— Ох и характер у тебя. — Я поцеловала ее в щеку. — Прости. Обещаю, больше ни словом не обмолвлюсь.

— Ладно. Хотя о чем тут говорить — забавный мужчина, только и всего.

Она подмигнула мне, и мы, подавляя смешки, вошли в зал. Под ногами хрустел умащенный розмарином тростник.