что личные переживания – самое сокровенное. То, что не нуждается в обсуждении. Именно поэтому наша любовь, скорбь и боль – священны для наших традиций. Но иногда подобный взгляд на жизнь может приводить к недоразумениям… И порой это мешает нам в полной мере доверять друг другу. Даже, если и мужчина, и женщина знают, что их любовь взаимна.

Звучало, словно нелепица. Но, насколько я успела узнать эльфов, вполне в их духе. Страстно, если это слово вовсе применимо к остроухим, желать и любить друг друга, но ни разу за тысячелетия не сказать об этом вслух.

Кэлеан вздрогнул, будто очнувшись ото сна или мыслей, которые занимали его уже не одно столетие.

- Не знаю, почему я обсуждаю это с вами, леди Эльрис. Но мне хочется, чтобы вы осознали важность происходящего.

- Альвэйр тоже чувствует меня?

- Не уверен, - признал жрец. – Похоже ваше сердце открыто ко всему новому и привыкло прислушиваться к другим, поэтому с одной стороны укрепление связи произошло очень быстро.

Я сцепила руки перед собой в замок. Кэлеан и не догадывался, насколько чутким было моё сердце к другим. Выходит, в этот раз сила сыграла со мной злую шутку.

- А вот Альвэйр…, - мужчина замолчал, обуреваемый горечью. То, что случилось с сыном его любимой дочери, ранило жреца сильнее, чем личные трагедии. - Он закрыл своё сердце для каждого, даже мне достучаться до него нелегко. И в шансе, что несёт ему ваш брак, он видит лишь предательство. Ему было бы легче открыться вам, коль брачный ритуал закончился ничем. Но богиня ясно высказала свою волю – счастье для вас возможно.

Внезапно эльф подошёл ближе и обхватил мои ладони своими.

- Он ненавидит саму возможность того, что вы можете проникнуть в его душу и сердце. И заставите тем самым предать Олиэ.

Голос его смолк, но я чувствовала, что Кэлеан хочет добавить её что-то.

- Это может быть жестоко, - с грустью признал он. – Однажды, может быть, не завтра и не через год, но вы проснётесь и осознаете, что любите Альвэйра. Нельзя не полюбить того, чью душу чувствуешь так ясно.

Он коснулся рукой моей головы, будто заранее желая утешить, и я почему-то ощутила подступающие к горлу слёзы.

- Я буду молиться за то, чтобы к тому времени он сумел полюбить вас в ответ.

 

***

Оставшиеся до празднества у короля дни я провела, будто во сне. Силы и желание заниматься алхимией покинули меня, и, хотя я сознавала, что нужно заставить себя работать дальше, сосредоточиться на деле не могла.

Липкий страх перед неизбежным всё сильнее охватывал меня. Новый дом, который ещё недавно казался шансом прожить интересную и по-своему счастливую жизнь, обернулся ловушкой. В которой где-то там, в темноте притаился враг.

Альвэйр.

Мой ужас пред мрачным предсказанием жреца не был просто страхом девушки, никогда не ведавшей любви.

Я боялась, чем новое чувство может обернуться для меня и окружающих.

Вся моя жизнь была подчинена самоконтролю и концентрации. Никто из окружающих и не догадывался, насколько нестабильна и опасна для них старшая дочь герцога.

Ментальная магия помогает держать в узде дикую волшбу, что отзывается на эмоции и желания сердца. Хотя у неприручённой силы есть своё подобие разума и личности, у неё нет чувств в привычном понимании этого слова. Она перенимает их от своего носителя. И стремится помочь, защитить и в меру своих возможностей. Чаще всего, ничего хорошего из этого не выходит, потому что человеческое восприятие мира древней силе не понятно и чуждо.

Лучший способ сдерживать дикую магию – контролировать эмоции. Иногда приходится нелегко - пробудить силу могут не только мои, но и чужие чувства, воспринятые извне. Магия не видит меж ними разницы.

Обычно дикая магия спит глубоко, убаюканная внутри магически созданной зоны отчуждения. Это будто спокойный островок среди бурных волн. Если сильные эмоции не выходит подавить быстро, как это случилось во время бракосочетания, сила просыпается. И загнать обратно её трудно.

Вот только и без древней магии эмоциональная нестабильность очень опасна для менталиста. Концентрация теряется, щиты падают, и мир вокруг наполняется зыбким месивом из бесконтрольных эмоций, которыми заражает окружающих волшебник.

Что будет, если я полюблю Альвэйра? Любовь – это не единовременная вспышка, а постоянное чувство, которое охватывает полностью.

Можно ли будет убаюкать себя настолько, что любовь к Альвэйру будет казаться сном, приснившимся под утро? Дарящим приятные чувства, но не способным пошатнуть основы мироздания. Или каждый раз при встрече с ним из меня будет литься потоками любовь, смешанная с отчаянием и ненавистью, и я буду травить ей всех, кто окажется рядом?

Как отреагирует дикая магия на мою страсть, страшно представить. Быть может, обратит Альвэйра в маленькую резную статуэтку, которой я смогу обладать безраздельно.

Или заставит эльфа любить меня столь сильно и безумно, что от его личности не останется и следа.

Альвэйр может быть невосприимчив к ментальной магии, но от дикой силы спасенья нет.

Поэтому мне было страшно.

Очень страшно.

Глава 20

С трудом, но мне удалось вернуться к исследованиям, вот только время, отведённое на подготовку к визиту во дворец, истекло.

Изменения в моей внешности пока были не особенно заметны – влияние ядов на организм хотя и в значительной степени ослабло, не пропало полностью, а опрометчивые эксперименты сыграли свою роль в моём плохом самочувствии.

Но, как бы мне ни хотелось спрятаться за привычной бронёй, на празднестве у короля нужно было выглядеть достойно. Поэтому за несколько дней до события я прекратила свои опыты, чтобы не появиться пред очами короля с сыпью на лице и руках. Или, не дай боги, не распрощаться с содержимым желудка где-нибудь в тронном зале.

Теперь, когда я больше понимала Альвэйра, мне не хотелось унижать его своим присутствием. Быть поводом для насмешек и шепотков. Я не питала иллюзий, как бы безупречно я ни выглядела, ни вела себя, они всё равно будут. Конечно, тайные, никто не посмеет оскорбить лорда, глядя ему в лицо. Но одно дело, если злые языки будут ставить мне в упрёк происхождение, другое – небрежность внешнего вида.

Мне же хотелось отплатить мужу пусть за нечаянное, но всё-таки добро.

Ни разу за всю свою жизнь я не чувствовала себя в безопасности. Страх разоблачения был постоянным призрачным спутником, не дававшим чувствовать себя по-настоящему спокойно. Именно поэтому обещание защиты от Альвэйра разбередило душу.

Жаль только,