одно воспоминание о той секунде, когда девчонка с косичками обернулась, лишало голоса.

— Ну, и куда ты ходила? — мрачно спросил Гордей, заливая костёр из ведра.

— На родник руки мыть, — протараторила Ника.

— И ничего не видела? — подступил Гордей.

— Ну, вроде голоса какие-то там, — неопределённо махнула рукой Ника.

— Где? — быстро спросил Гордей. — Давай, показывай.

Все вместе они дошли до той самой полянки, где играли дети, но теперь там молчали деревья, подсвеченные резким лунным светом.

— Что вы её слушаете, врёт она, — завила Женя, ёжась. — Выкручивается. В общем, так, крыса, пошла вон из палатки. Увижу тебя внутри — башку оторву.

Немного успокоившись после перепалки, все вернулись в лагерь. Ника пришла последней и увидела свои вещи разбросанными вокруг кострища. Видимо, Женя не поленилась вытряхнуть всё из её рюкзака и даже вывернуть его наизнанку.

Гордей и Стася молча ушли к себе, оставив Нику глотать слёзы и ползать по земле, собирая свой скарб. Нераспакованные диететические хлебцы, крем-мёд в пластиковой банке, предметы гигиены, одежда с вывернутыми карманами. И глиняная свистулька. Даже её Женя развернула и бросила отдельно от смятой и надорванной упаковки.

Вытерев мокрые щёки, Ника села на свой спальный мешок и зачем-то стала очищать игрушку от налипших иголок и песчинок. Такая тёплая гладкая глина, покрытая глазурью, прорисованные мазками ярких красок пёрышки, цветочки, лепесточки, завитушки. Ангелинка была от этой вещицы в восторге.

Сдув последние мусоринки, Ника протёрла свистульку влажной салфеткой и вдруг сунула игрушку в рот и протяженно засвистела. Пространство наполнилось нежным матовым звуком, мигом изгнавшим спазмы из груди, жжение из глаз и холод из рук. Сквозь тьму Ника увидела, как на звук свиста разом потянулось множество лиц.

Перестав свистеть, Ника улыбнулась. Оказывается, лицо стянули высохшие слёзы. Погримасничав, завернула свистульку в бумажку, убрала в рюкзак и залезла в спальный мешок. Откуда-то она точно знала, что может спокойно ложиться спать — ничего плохого с ней не случится.

Утром Ника проснулась раньше всех. Удивительно, но холодной осенней ночью, лёжа прямо на земле в одном спальном мешке (пусть и очень качественном) она даже не замёрзла. Хорошо, что мама успела ей купить комплект хорошего термобелья.

Только вот под мешок как будто что-то попало. Что-то большое давило снизу на спину, заставляя ворочаться. И, похоже, оно тоже шевелилось — становилось то больше, то меньше. Ника, барахтаясь, сначала перекатилась прямо в мешке на полметра, потом всё-таки выбралась. Действительно, земля на том месте, где она лежала, то вздыбливалась, почти трескаясь, то опускалась. Как там бабульки в церкви говорили — земля дышит? Или что-то подобное?

— Доброе утро. — Из своей палатки вылезли заспанные Стася и Гордей. Ника, зачем-то прижав палец к губам, поманила их к себе и взглядом указала на поверхность, выгнувшуюся куполом примерно на метр в диаметре. Иголки и сухие листья, шурша, скатывались по склону вниз.

— Это ещё что? — округлила лаза Стася.

— Пузыри земли, — озвучила Ника фразу, всплывшую откуда-то из глубин памяти. Тут же в сознании проявились и чередой последовали шумные дети, играющие ночью в глухом лесу, дрожащий пол в церкви, снующая вокруг зверюга, бледные лица в окнах. Это слишком. — Давайте вернёмся?

— Ещё чего, — фыркнула Стася. И кивнула на оседающий бугор. — Из-за этого? Да мало ли что это такое.

— Но здесь опасно, — попыталась настоять Ника. — Я вчера ночью опять какое-то большое животное видела.

— Самые опасные животные здесь — это мы, — сказал Гордей, присевший на корточки, чтобы лучше рассмотреть «пузырь». Потом он встал и с размаху топнул по выпуклой поверхности земли. Но ничего не произошло — нога не провалилась, корка земли не лопнула. — Хотя, если ты хочешь вернуться, то пожалуйста, возвращайся.

Гордей пошёл к ручью за водой, Стася быстренько побежала в кустики. Ника, как обычно, не успела высказать всё, что думала. Что вообще-то её уговорила пойти в этот поход Стася. Что если кто-то поранится, то рассчитывать они смогут только на маленькую аптечку. И что они сбились с пути. Сколько бы Гордей ни хмыкал многозначительно, глядя на карту, сколько бы ни убеждал всех, что нашёл дорогу, Ника откуда-то знала, что всё это ложь. Он не представлял, куда двигаться дальше, чтобы найти урочище.

Но и возвращаться одной нельзя. У Ники, конечно, был с собой компас, но увы, она совсем не умела им пользоваться. Как и читать карту, распечатанную на всякий случай накануне похода.

У ручья Ника снова нашла подберёзовик. Странно, что остальные не обратили внимания на крепкий большой гриб.

— Будете? — весело спросила Ника, вернувшись к костру

— Ну… — протянул Гордей.

— Вам не западло что-то брать у этой жирной крысы? — резко проговорила Женя.

— Что? — опешила Ника.

— Что слышала, корова. Ещё раз увижу тебя у своей палатки…

— И что? — услышала собственный голос Ника. И в её интонации звучал вызов.

— Что? — Женя поднялась на ноги и, набычившись, пошла на Нику. — Да я тебе…

Женя выбросила вперёд руку, чтобы толкнуть Нику в грудь, но Ника, опять неожиданно для себя самой, ловко увернулась. Женя пролетела вперёд, споткнулась, взмахнула руками и шлёпнулась на колени и локти. На землю со звоном посыпались разномастные монеты.

Женя стала судорожно собирать свои денежки, хватая их горстями прямо с пылью и сухими иглами, засовывала под футболку. Собрав все монеты, поднялась и с искажённым лицом приблизилась к Нике.

— Я тебе этого не забуду, крыса, — прошипела Женя и ушла в палатку.

Стася тем временем преспокойно заваривала лапшу кипятком из общего котла.

— Я сам. — Гордей забрал у Стаси черпак и залил свою порцию.

То же сделала Ника, оставив подберёзовик на потом. Пыл ссоры с Женей прошёл, как только Ника догадалась, что теперь даже Гордей и Стася перестали брать друг у друга еду.

Ника и сама стала побаиваться делить съестное с остальными. Как-то уж очень явно менялись их лица, когда они видели и поднимали монеты. Что-то настолько злобно-отвратительное проступало, что хотелось отойти от них как можно дальше. У Ники, конечно, и красть-то особо нечего — всего один кольцевик. Но и на него могут позариться.

И тут Ника вспомнила о монете, найденной в церкви. Ну ладно, не найденной. Но не украденной же. Пусть будет унесённой. Хорошо, что у Ники кроссовки были целый на размер больше (чтобы можно было надеть шерстяные носки). Монетки, спрятанные под стельку, не мешали ходить и не звякали, как у Стаси.

Ребята закончили есть и заварили чай из пакетиков. Каждый в своей кружке. У Ники же лапша только разбухла. Стоило ей намотать первую часть кудряшек