Зима пролетела моментально. Наступила и прошла весна, а Павел в отношениях с Жанной не продвинулся ни на шаг. Он старался не форсировать события, ведя себя скорее как непритязательный друг, чем как пылкий любовник. Но Жанна не поддавалась ни на йоту. Она не реагировала на его почти ежедневное ожидание ее после занятий, ни на приглашения в театр, ни на дорогущие билеты на концерты приезжавших знаменитостей, ни на букеты цветов, которые так любила.

В конце мая Павла отправили в заграничную командировку. Ехать ему не хотелось, но он решил, что Жанна смягчится за время разлуки, и поехал. Командировка затянулась, и вместо пары недель, как он рассчитывал, ему пришлось проездить по Европе добрый месяц. Он ужасно соскучился по Жанне, и наделся, что и она тоже. Но когда вернулся в родной город, экзамены в универе закончились, и Жанна уехала на каникулы домой, в Ивановку.

До сентября оставалось еще добрых два месяца, и Павел всерьез задумал съездить к ней, но предварительно всё же позвонил Юлии, раздобыв ее телефон через знакомых.

Та с нескрываемым злорадством поведала:

– А Жанна закончила универ досрочно и уже устроилась на работу. В школе, в своей Ивановке. Так что сюда она больше не вернется.

Для Павла это был серьезный удар. Он-то надеялся, что за предстоящий год сумеет убедить Жанну остаться с ним в городе, а тут такие перемены. Поняв, что выбор сделан за него, с трудом выпросил отпуск, и, несмотря на протесты крайне недовольных его сумасбродством родителей, уехал в Ивановку.

Жанна хмуро оглядывала школьный участок. Он не был неухоженным, наоборот, на нем не было ни сорняка, ни былинки, но он был жутко казенным. Все в нем росло строго по ранжиру и своей педантичностью напоминало казарму. Но это было вполне понятно – учительнице биологии Клавдии Петровне было уже прилично за семьдесят.

Начинала преподавать она еще при Сталине и любое отклонение от прямой линии считала подлым вызовом лично себе, Жуковой Клавдии Петровне. Сколько Жанна себя помнила, слева стройными рядами выстраивались грядки с овощами, высаживаемые каждый год строго в соответствии с севооборотом, справа – не менее ровно высаживались цветы, тоже строго по графику. Даже многолетники не имели права вылезти за отведенные им участки и безжалостно обрезались, если допускали подобную промашку.

Жанне это не нравилось, но что она могла поделать, если уж даже отец не хотел пререкаться с заслуженным учителем РСФСР, а именно такое гордое звание и носила Клавдия Петровна.

Думая о том, во что б она превратила участок, была б на то ее воля, Жанна зашла в прохладное здание школы. На улице стояла жара, но в сложенной из столетних лиственниц старой школе царила приятная прохлада. В учительской поприветствовала сидевшую там Ольгу, преподавательницу физкультуры. Та была так молода, что даже дети отказывались звать ее по отчеству, хотя это и было нарушением субординации. Ольга только в прошлом году закончила педагогический колледж, в который поступила после девятого класса, и вернулась в родное село.

– Что, снова будем вдвоем классы белить? – Ольга была здорово недовольна. – Но ведь это много! К тому же за малярные работы нам не доплачивают!

В ответ Жанна только пожала плечами. Конечно, Ольга была права. Но денег на ремонт школы районо им в этом году не выделило ни копейки, у правления тоже были финансовые трудности, собирать деньги с родителей отец решительно запретил. Учителя приводили школу в порядок своими силами, поскольку привлекать к этому делу детей отец считал неэтичным.

Равнодушно предложила:

– Ты можешь идти, если хочешь. Я и одна справлюсь.

Ольга не решилась больше пререкаться с дочерью директора школы и молча принялась натягивать малярный комбинезон. Жанна к работе была уже готова – на ней был старый трикотажный спортивный костюм, в котором она ходила на уроки физкультуры еще в старших классах, на голове по-бабски повязан белый ситцевый платок, делавший ее похожей на крестьянку со старых фотографий.

Экипировавшись, они прошли в отделение начальной школы. Открыв банку с белой водоэмульсионкой, принялись красить валиком высокий потолок класса. Периодически с валика летели брызги, и скоро они обе оказались в белых потеках.

– Надо было очки надеть, всё не так противно бы было! – вытершая с лица жирную белую кляксу Ольга мечтала поскорее закончить эту пренеприятную работенку, а Жанна была рада тяжелому труду, от которого по вечерам болело все тело, но зато в голову не лезли дурацкие сожаления.

Она так боялась поверить Павлу и вновь страдать, так стремилась вырваться из западни, в которую для нее превратился город, что даже обрадовалась болезни учительницы русского языка и литературы. Мудрая Анастасия Павловна, которой тоже было хорошо за шестьдесят, заболела и преподавать больше не смогла. Школа в Ивановке осталась без педагога, и Жанна уговорила отца поговорить с деканом, с которым тот в свое время учился вместе в их же универе.

Ввиду исключительных обстоятельств ей разрешили пройти два курса за один год, и она, поднапрягшись, получила диплом не за пять лет, как полагалось, а за четыре года. Едва защитившись, на следующий же день уехала в Ивановку, надеясь обрести здесь душевный покой.

Но не получилось. За месяц, проведенный здесь, она бесконечно вспоминала свою комнату в общаге, Юльку, однокурсниц, занятия. И Павла, хотя о нем-то она вспоминать категорически не хотела. Но он настойчиво выпрыгивал из памяти, как чертик из табакерки, точно так же, как и наяву. И вспоминался не безжалостным и грубым, как при их роковой ссоре, а страдающим и виноватым, как этой весной. Может быть, она сделала ошибку, так поспешно уехав? И тут же говорила себе – конечно, нет! Ничего хорошего у нее с ним быть не может. Он просто попрыгунчик, ищущий сексуальных утех, и верить ему нельзя ни на грош.

Побелив один класс, девушки решили сделать небольшой перерыв. Не умываясь, прошли в палисадник и сели на скамеечку, глубоко вдыхая свежий воздух. Ах, как этого чистого, с примесью пряного смолистого аромата, воздуха, не хватало Жанне в городе! Вспомнив вонючий смог, которым ей приходилось дышать почти четыре года, она брезгливо поморщилась. Нет уж, больше ее в большой город и сдобным калачом не заманишь!

Вдалеке раздался низкий гул большой сильной машины, и Ольга встрепенулась.

– Интересно, кто это? На наши, ивановские, машины, не похоже. Похоже на иномарку: слишком низкий звук.

В ответ Жанна предложила:

– Может, работать пойдем? Глядишь, к четырем и закончим.

Но Ольгу с улицы увести оказалось невозможно. Жанна ее прекрасно понимала – в их селе любое новое лицо было равносильно хорошему спектаклю. Но вот ровный гул приблизился, и стало ясно, что машина едет прямиком к школе. Ольга принялась заполошно стирать с лица белесые потеки, нервно приговаривая:

– Господи, кто-то едет сюда, может быть, проверка из районо, а я в таком виде!

Увещевания Жанны, говорившей ей, что на данный момент они работают малярами, а не учителями, на нее не действовали. Она уж было совсем собралась убежать, чтобы не позориться, когда из-за отцветших кустов сирени вынырнул внушительный джип и затормозил прямо перед ними.