…Совещание с красивым современным названием "саммит" приближалось к концу: всего-то пять дней с "приездом-отъездом".

На четвертый день вместо ужина, как и в старые добрые "застольные" времена, устроили банкет.

Все происходило в боковом небольшом зальчике около столовой; пригласили, как водится, и главного врача санатория Владимира Александровича: новым банкирам хотелось иметь постоянное и комфортабельное пристанище, где можно и отдохнуть и подлечиться. Врача, энергичного и преуспевающего, все время что-то организующего и реорганизующего, жизнь приучила не чураться "новых русских", нередко оказывающихся существенно полезными людьми.

Валентина сидела напротив Мела, между Николаем и третьим партнером по столовой, окруженная мужским вниманием не только с близких флангов, но и с дальних дистанций. Яркая, возбужденная, соблазнительная… Но сама все свое внимание сосредоточила на Меле, завлекая его открыто, на глазах у всех.

Удивляясь себе, Мел возбудился. Да и, вправду сказать, причина была серьезная. Не далее как вчера вечером Николай больно ударил его по самолюбию, подтрунивая над потерей былой мужской репутации. Это точно, за последние три года он не знал женщин, кроме своей обожаемой Даши. А ценит ли она такой редкостный в наше время и необычный персонально для него факт? Наставления Николая породили вдруг и такие сомнения! Конечно, с Дашей он каждый раз познает полноту сексуальной, любовной и всякой там прочей жизни, это незыблемо и сомнению не подлежит, но… обидно все-таки, что о его мужских достоинствах, о его сексуальных подвигах, постоянном совершенствовании в интимной сфере знает только одна женщина. Женщина, без сомнения, потрясающая, но все-таки ОДНА!

Разрываемый чувством долга с одной стороны и соблазном — с другой, Мел мрачнел и кипел, а возбуждение все нарастало.

Компания, достигнув определенного градуса, решила затеять танцы. Дружно поднявшись из-за стола, все перешли в громадный каминный зал, бывший одновременно и танцевальным. Оказывается, предусмотрительная Валентина принесла заранее в большом пластиковом пакете японский двухкассетник со стереоколонками. Мощности его хватило, чтобы музыка звучала достаточно громко.

Пользующаяся успехом у молодых мужчин Валентина переходила из одних объятий в другие. Мел, следя за ней, вспомнил короткую плиссированную юбочку Даши, приоткрывавшую кружевные штанишки. Как он тогда возбудился, как желал Дашу в этом сладостно-томительном и изматывающе-ревнивом круизе! Именно тогда на вечернем приеме, в неаполитанском порту, он понял, что Даша — это на всю жизнь!

Раскрасневшаяся Валентина остановилась перед ним.

— Мел Георгиевич, потанцуйте со мной! Я так хочу, я вас приглашаю.

— Знаете, Валечка, меня "слишком много" для современных танцев. Я их не танцую…

— А что же вы танцуете? — женщина сделала упор на "вы".

— Ну… — замялся Мел, чувствуя, что готов сдаться, и втайне надеясь, что "его танцев" не окажется на кассетах. — Танго, фокстрот… я люблю танцы, где можно чувствовать партнершу.

— Это тоже имеется, — бодро сказала Валентина и, подбежав к своему пакету, достала новую кассету.

Мел поднялся и, застегнув пиджак, обнял женщину.

Под приветственные возгласы он мощно и умело повел ее в танце. Танцевать было приятно. Валентина гибко и призывно льнула к нему, податливо повторяя его движения и с легкостью выделывая сложные па. Но той страсти и истомы, того нежного вожделения, которые он испытывал, обнимая Дашу, здесь не было и в помине…

Закрыв глаза, Мел сделал несколько движений вслепую, с головой окунаясь в ощущения, связанные с женой. Музыка закончилась, Валентина, остановившись, в упор тяжело посмотрела на него. Она по-своему истолковала его отрешенность.

— Мел Георгиевич, мне кажется, нам пора уйти. Пожалуйста, проводите меня до номера.

— Разве вы боитесь заблудиться? — Мел уже стряхнул с себя оцепенение.

— Неужели вы позволите мне уйти одной? Это даже невежливо с вашей стороны… Ну, Мел, не ставьте меня в неловкое положение…

Сопровождаемые многозначительными пожеланиями "доброй ночи", они покинули танцевальный зал. Лифт уже был отключен, поэтому им пришлось подниматься по лестнице.

— А правда, Мел Георгиевич, говорят, что ваша жена держит вас в таких ежовых рукавицах, что вы и шагу боитесь ступить в сторону?

— Валя, моя жена и мои дети это запретная тема для обсуждения. Они для меня глубоко личное и святое! — Мел напрягся и разозлился.

— Конечно, — дала отступного женщина, поняв, что перебрала. — Я, наверное, просто ей позавидовала… Удержать около себя такого мужчину…

Они подошли к ее номеру.

— Вы мне очень нравитесь, — вздохнув, сказала Валентина, вытаскивая ключ. — Может, зайдете выпить кофе? У меня очень хороший, бразильский… Она вопросительно заглянула ему в глаза.

— Неудобно, уже поздно, — замялся Мел.

— Ну что вы. А может, вы рассердились намой бестактный вопрос? Вы ведь не сердитесь? И не боитесь меня? — сказала она уже более уверенно, выделяя голосом последнюю фразу.

— Ничего я не боюсь, — сердито буркнул Мел, решительно переступая порог комнаты. Он возбудился и злился на себя за это.

— Смелее, смелее, — смеясь, поддразнивала его Валентина.

В номере было тепло и уютно. Мягкий затененный свет торшера захватывал из полумрака низкий столик, на котором стоял электрический самовар и ваза с фруктами.

"Однако меня или кого-то другого здесь явно ждали", — лениво подумал Мел.

— Хозяйничайте, Мел Георгиевич, включайте самовар, вода в нем есть, кофе в тумбочке, доставайте тарелки и фруктовые ножи, — сказала женщина. — Я сейчас. — Она шагнула в сторону ванной комнаты.

"Боже мой, сейчас я вляпаюсь…" — подумал Мел и вслух сказал:

— Я не думал, что у вас здесь будет десерт. Я спущусь в бар за конфетами.

— Нет-нет, никуда я вас не отпущу, — сказала хозяйка, шутливо загораживая ему дорогу к двери. — Конфеты у меня есть: в горке на второй полке "Вишня в шоколаде". Там же бутылка "Курвуазье" и рюмки. Не обижайте меня, ведь мы с вами коллеги. — В голосе женщины прозвучали просительные интонации.

"Да ты, видно, из тех, у кого в сумочке всегда найдется презерватив", цинично подумал Мел.

Тем не менее он вдруг как-то успокоился и стал выполнять распоряжения хозяйки, ожидая, когда она выйдет из ванной.

"Авось обойдется… К Даше эта эскапада не имеет никакого отношения, ведь меня это не затрагивает… обычный мужской "перепихон". Да и какой нормальный мужик устоит, когда на него так прут! Не хватает еще, чтобы меня ославили несостоятельным!" Он успокаивал себя, злясь в то же время на проявленную слабость и на новую знакомую за ее напористость, презирая себя и возбуждаясь все больше.

Валентина появилась из ванной в красивом персикового цвета пеньюаре.