Да что он такое? Как в нем умещаются эти образы? Я за ним не успеваю.

Лицо горит. Хочу прижать холодные ладони к щекам, но не хочу палиться перед Никитой. Его угроза снова действует. Он умудряется пугать, возбуждать и бесить меня парой предложений.

– Да пошел ты, – наконец произношу я, совладав с эмоциями. – Я буду спать, а ты, как накатаешься, отвези меня домой.

– К себе?

– Зачем ты это делаешь?

– Что именно? – невозмутимо спрашивает Клим.

– Да все это. Чешешь что-то про дружбу, потом флиртуешь, потом издеваешься. Как тебя можно понять?

– А ты попробуй.

– Это невозможно. Ты сам этого не хочешь. Во что ты играешь? Почему я?

Никита стучит пальцами по рулю, уверенно управляя автомобилем. Молчит. Ух ты! Неужели ему нечего сказать? Вот это номер!

– Мне кажется, мы с тобой похожи, Ань.

– Да? И чем же?

– Приехали! Что ты хочешь? Бургер? Кофе?

Никита жмет на тормоз, а вот я не могу остановиться:

– Я хочу, чтобы ты ответил на вопрос!

Никита разворачивается ко мне лицом и выпускает парализующий яд. Он проводит указательным пальцем по шраму у меня на брови. Холодное прикосновение вызывает вспышку болезненных воспоминаний.

– Рана рваная. Ее не зашивали, значит в больницу ты не ходила, хотя она была довольно глубокая. Рубец не старый. Это не детский шрам.

– Я просто… – слова превращаются в огромный кактус, застрявший в горле.

Не могу. Я не могу ему сказать.

Никита убирает руку и проводит ладонью вверх по лбу, приподнимая челку. Кривой белый широкий шрам тянется вдоль линии роста волос. В носу начинает нестерпимо щипать. Губы дрожат.

– Откуда?..

– Ань, давай не сегодня. Ночка была насыщенная. Все, чего мне хочется, это огромный жирный бургер и кофе.

– А я тебе зачем?

Но он не отвечает, выходит из машины и закрывает дверь. Даже не удивляюсь, когда щелкает замок. Это просто… Просто жесть! И самое страшное, я и не собиралась никуда уходить.

Никита возвращается с большим бумажным пакетом и двумя стаканчиками в подставке. Вручает завтрак мне, а сам заводит машину.

– И ты даже не будешь орать, что я тебя закрыл?

Весело ему? Три «ха-ха» два раза.

– А в этом есть смысл?

– Нет. Никакого, – довольно отвечает он. – Покормишь меня?

– Че-е-е?

Машина трогается с места, несемся по полупустым улицам утреннего города. Он только оживает. Солнце совсем немного высветляет небо, но плотные тяжелые облака скрывают рассвет. Жаль. Я бы хотела его увидеть.

– Я тебя кормил, – напоминает Никита. – Ты хочешь скорее в постель, а я хочу есть. Я тебя везу, ты меня кормишь. Все честно.

– У тебя странное понятие слова «честно». Я здесь не по своей воле, Никит. Последние пару дней ты меня практически похищаешь. Тебе как нормально?

– Отлично. Я живу по собственным понятиям.

– Уже догадалась.

– Картошка.

– Что?

– Сначала хочу картошку.

Прикончив по дороге вредный, но такой вкусный, особенно после бессонной ночи, завтрак, останавливаемся возле общаги. Свобода…

– Выспишься до шести вечера? – спрашивает Никита.

– Не знаю, а что?

– Заеду за тобой в шесть.

– Зачем?

– Друзья же должны помогать друг другу.

– Мы не друзья!

– Разве? Ты съела большую часть моей картошки.

– Это не показатель дружбы.

– А что для тебя показатель?

– Черт возьми, Никита! Почти семь утра! Пожалуйста, хватит вопросов. Отпусти меня уже домой.

– Да без проблем. Скажи: Никита, спасибо за ночь, я буду ждать тебя сегодня в шесть вечера и очень скучать.

– Телки твои пусть такое говорят!

– С членом во рту это не очень удобно.

Запрокидываю голову и ору во все горло:

– О, Боги! Ну за что мне такое наказание?! Я буду очень хорошей! Буду учиться и слушаться родителей, только избавьте меня от этой кары небесной!

– Они тебя не услышат, Аня. Зато слышу я.

– Хрен с тобой! – хлопаю ладонями по коленям. – Никита, спасибо за ночь. Я буду ждать тебя сегодня в шесть и… Черт возьми! Очень скучать!

– Формулировка неверная, но сойдет. – Клим открывает двери и стягивает с моих колен свою куртку. – И оденься нормально. Твой готический прикид будет в самый раз. И обувь удобную. Косички можешь оставить, – дает последние установки.

Выскакиваю из машины, а потом делаю то, о чем думала периодически весь вечер. Сваливаю. Буквально бегу к спасительному убежищу.

– Я тоже буду скучать, малышка! – кричит Клим вдогонку, или правильнее сказать рычит сквозь смех.

Адская ночка. Жаркая и горячая. Столько всего случилось. Сердце колотится с бешеной силой от воспоминаний. И я… Черт! Я хочу еще. Ярко. Безбашенно. Весело. Плевать! Даже вся эта таинственность Никиты, его странный демонический характер и манера поведения, которую не угадаешь и не поймешь, даже это нравится мне и вызывает живой интерес.

Я словно из спячки вышла. Спящая красавица, твою мать. Только меня никто не целовал… А жаль…

Тихонько пробираюсь в комнату, но с порога вижу, что шухериться нет смысла. Застаю Вику, застрявшей башкой в водолазке, с поднятыми вверх руками.

– Кто здесь? – испуганно спрашивает подруга.

– Чип и Дейл, – смеюсь я и спешу ей на помощь.

Справившись с кофтой, отступаю к постели и заваливаюсь сверху.

– Ох, нифига себе! – вскрикивает Вика. – Ты где была? Еще и в моей юбке… ты ж сама ее прозвала «оружием массового поражения»?

– Вик, давай потом. Я очень хочу спать.

– Нет! Сейчас!

– Я… гуляла…

– До утра? И с кем же?

– С… м-м-м… – даже не знаю, как его обозвать. – С другом.

Вика нависает надо мной и понижает голос:

– Ты была с ним, да? С Климом?

Голубые глаза подруги светятся восторгом и… Да она пьяна! В хлам! Использую тактику Никиты, чтобы избежать неудобного вопроса:

– А где была ты?

– Мы с Вовкой и ребятами были в клубе, и… Эй! Не отходи от темы! Вот же черт!!! Аня! Ты и Клим? – Вика игриво дергает бровями, а мне хочется застрелиться. – И как он? Хорош? Все так, как о нем говорят?