Последовала неизбежная переориентация Церкви. Начиная с XI века простолюдины стали, как никогда ранее, энтузиастами духовности; целые их процессии выходили на улицы, выражая священное рвение. Религиозная страсть выражалась в длительных паломничествах к мощам святых и мучеников, к святилищу Богоматери Уолсингтонской в Англии, к колодцу святой Уинифред в валлийском Холивуде, к святилищу св. Руперта в австрийском Зальцбурге, к могиле апостолов в Риме, к мощам Трех королей в Кёльне…

Когда апрель обильными дождями

Разрыхлил землю, взрытую ростками,

И, мартовскую жажду утоля,

От корня до зеленого стебля

<…>

Тогда со всех концов родной страны

Паломников бессчетных вереницы

Мощам заморским снова поклониться

Стремились истово…[62]

Религиозная экзальтация концентрировалась вокруг размышлений об агонии Иисуса; люди были одержимы деталями крестных мук. И чем больше они сосредотачивались на смерти Христа, тем чаще Евангелия направляли их к обвинению евреев. И чем больше они обвиняли древних евреев, тем больше закипал их гнев на современных евреев, и появлялось желание отомстить им. Правящие классы и Церковь делали все, что могли, чтобы сдержать вспышки народного насилия, хотя поддержка ненавистных знати и высшего духовенства отнюдь не способствовала сочувствию евреям со стороны толпы. Первые сообщения о гонениях на евреев в Германии датируются началом XI века; в 1012 году они были изгнаны из Майнца, после того как священник обратился в иудаизм (вскоре, однако, евреев призвали вернуться, потому что город не мог обойтись без них).

Духовная революция, нашедшая отклик в массах, не могла реформировать класс своенравных воинственных феодалов, правивших тогда в Западной Европе. Они хранили культуру чести и ее отчаянной защиты; обычным делом были постоянные частные стычки, а человеческая жизнь и безопасность мало чего стоили. Когда средняя ожидаемая продолжительность жизни человека не превышала сорока лет (и то, если ему везло, потому что в те времена голод и эпидемии были постоянной и реальной угрозой), славная смерть на поле брани была предпочтительнее жалкой кончины от болезни в своей постели. Но Церковь отказывалась признать воинственные армии, постоянно пересекавшие континент, как неизбежное зло. С Х века она старалась положить конец постоянным схваткам и ограничить насилие против людей и собственности, установив так называемый «Божий мир». Синоды Франции в 990 году под угрозой отлучения от Церкви запретили любой акт частного вооруженного столкновения или насилия в отношении церковных зданий, духовенства, паломников, купцов (в том числе евреев), женщин, крестьян, скота и сельскохозяйственного инвентаря. На совете в Бурге в 1038 году архиепископ потребовал, чтобы каждый христианин от 15 лет и старше принес клятву соблюдать и поддерживать мир.

Идея «Божьего мира» не сработала, как и последовавшего за ним «Божьего перемирия». Разрешить ситуацию нужно было радикально. Если воинственные феодалы не могли или не хотели прекратить бороться друг с другом, их агрессию надо было направить в другую сторону, за пределы полей и лесов Европы. Пусть они нападут на мусульман Ближнего Востока, победивших христиан Армении, Сирии, Палестины, святого города Иерусалима и движущихся угрожающим маршем на Второй Рим – Константинополь.

На Клермонском соборе во французской Оверни 27 ноября 1095 года папа Урбан II восседал на папском троне, установленном на склоне холма. Позади него возвышалось старое святилище, где около полутора веков назад начались работы по сооружению большого собора из черного камня. Напротив, внизу, ему внимала огромная аудитория: сотни епископов, священников, дворян, купцов и крестьян, откликнувшихся на его призыв ко всему христианскому миру помочь Византии в борьбе против турок и ждавших услышать его слова. Согласно свидетелю Фульхеру из Шартра, позднее написавшему «Историю экспедиции в Иерусалим», эти слова звучали так:

Я, а вернее сказать, Господь, молю вас, как посланцев Христа, разнести эту весть везде и убедить всех людей из всех состояний – пеших солдат и рыцарей, бедных и богатых – подать помощь христианам и удалить этот гнусный народ с земли наших союзников.

Толпа ответила страстным ревом: Dios lo volt («Этого хочет Бог»), и Урбан провозгласил папскую индульгенцию (немедленное отпущение всех грехов) любому участнику похода за освобождение Святой земли от неверных. Рыцари потрясали оружием, кардинал опустился на колени и, стуча себе в грудь, читал покаянную молитву, а епископ Адемар ле Пюи раздавал матерчатые кресты всем новым воинам Господа, чтобы те пришили их себе на плащи. Так начинался Первый крестовый поход.

Возможно, это и не входило в намерения папы, но он сумел развязать волну вульгарного и беспощадного зверства, рассекшего кровавой раной всю Европу на пути крестоносцев на Ближний Восток. Еврейские общины во Франции содрогнулись. Они прекрасно понимали, что при их традиционном положении посредников на полпути между Христом и Аллахом крестоносцы, без сомнения, сочтут их неверными, при том что они более доступны и хуже защищены, чем далекие мусульмане-турки с их огромными армиями. Еврейский летописец, известный исследователям как Аноним из Майнца (Mainz Anonymous), писал вскоре после этого:

Каждый сказал своему другу: «Эй, мы собираемся в далекие страны, воевать с их царями. Мы отдаем наши жизни, чтобы убивать в этих царствах тех, кто не верит в Того, кто был повешен[63]. Но это евреи убили и повесили Его!» Когда общины Франции услышали об этом, они были охвачены страхом и трепетом <…> писали письма и посылали гонцов ко всем общинам Рейнских земель, что они должны поститься, пребывать в воздержании и просить о прощении Живущего на небесах, чтобы Он спас евреев от рук христиан.

Но когда эти письма были получены в Рейнских землях, местные еврейские общины проявили изрядный оптимизм перед лицом ожидавшей их опасности. Их жизнь была мирной и спокойной, они считали себя защищенными от волны насилия, катящейся по Европе:

Все наши общины провозгласили пост – мы сделали все, что могли. Пусть Всемогущий спасет нас и вас от всех напастей и злоключений. Мы очень опасаемся за вас, но нам нет нужды так беспокоиться за себя, и мы даже не слышали никаких слухов.

Их беспечность оказалась трагической ошибкой. Где бы ни проходили крестоносцы, евреи всегда становились их первыми жертвами. Хотя дорога на Восток не проходила прямо через Рейнские земли, 15 000 «господних воинов», ведомых головорезом, бароном Эмихо из Лейнингена, весной 1096 года пошли окружным путем на север через Шпейер, Вормс и Майнц, а часть их пошла на запад – в Трир и Мец, убивая евреев везде, где они попадались, после чего обе группы объединились в Кёльне. Спустя полвека Соломон бар Шимшон описывал ужасающие сцены: