– Что?

Настя зажмурилась, чтобы не видеть, как корчится и плывет проем кухонной двери. На нее снова накатила слабость и головокружение. В такие моменты надо было просто закрыть глаза, чтобы все вокруг перестало вращаться. И глубоко подышать.

– Чтобы я не выдал вас, если меня станут пытать.

– Станут что?! Пытать? – ее сильно затошнило. – Вы в своем уме?! Кто вас станет пытать?!

– Тот, кто пытал вашего мужа. Простите меня… Простите и бегите как можно дальше. У вас есть деньги, вам хватит, чтобы уехать за границу.

Он еще что-то говорил и говорил, нелепое, неправильное. А Настя не возражала, хотя и могла бы.

Он предатель? Он такой же предатель, как и все? Получается, что так.

Он вытащил ее из дома, который она считала пускай хлипким, но убежищем. Он заставил ее заплатить какие-то долги покойного мужа. Много заплатить, очень много! Она себе почти ничего не оставила в наличных. О каких деньгах он говорит?! О тех, что на счетах? Но как она ими воспользуется?! И как она уедет за границу, если у нее нет загранпаспорта, черт побери?! Он идиот! Подлый предатель! Он просто развел ее на деньги и…

– Вас ищет полиция, Дмитрий Дмитриевич и люди Симонова. Это внушительная команда, Настя, – впервые назвал он ее по телефону по имени. – Вам надо скрыться.

– Но где, черт побери, где? – закричала она не своим голосом. – Вы… Вы обманули меня, Гена! Вы меня предали!

– Может, и так. Простите. Скажите спасибо, что позвонил и предупредил.

И он отключился. И сколько потом Настя его ни набирала, телефон был вне зоны.

Она не пошла обедать. Улеглась, свернувшись клубочком на скрипучей кровати и натянув одеяло до самых бровей. И пролежала так почти до вечера. Она думала, очень много думала. Перебирала в памяти все, что случилось за последние несколько недель. Что случилось незадолго до смерти Льва. Что было потом. Некоторые вещи находила странными. Некоторые ужасными. Вспоминала их со Львом телефонный разговор за несколько часов до его гибели.

– Ты где? – спросила она, позвонив ему ближе к вечеру. – Я звонила в офис, мне сказали, что ты давно уехал.

– Милая, у меня деловая встреча, – ответил он ей обычным, не на нервах, голосом.

– Ты скоро будешь? Мы приглашены, помнишь?

– Да, да, помню. Но не случится ничего страшного, если мы чуть опоздаем.

– Так все серьезно?

У нее в тот момент, она точно помнила, заныло сердце. Странно заныло, тревожно. И она выронила из рук жемчужное ожерелье, которое собиралась надеть к вечернему платью. Оно упало возле ее нарядных новых туфель, у Насти вовсю шла примерка.

– Ничего серьезного, не волнуйся.

И он тогда тихонько рассмеялся, и был ли тот смех настоящим, она теперь не помнила. А потом добавил искренне и с чувством:

– Я так тебя люблю, милая… Так тебя люблю…

Это были последние его слова. Вспомнив их, Настя разрыдалась. Лев был таким сильным, таким надежным, энергичным. Она ничего с ним рядом не боялась. И никого! Он так уверенно шагал по жизни, увлекая ее за собой. Умел найти такие правильные слова. У него любимыми фразами было:

– Это все решаемо!

А в ее ситуации теперь как? Решаемо или нет? Человек, назвавшийся ее спасителем, вывез ее из города, заставил заплатить, а теперь взял и бросил. И не факт, что он после звонка ей не позвонил в полицию, или Диме, или Симонову и в ее сторону уже не выдвинулся целый отряд желающих ее поймать.

Настя резко сбросила с себя одеяло. Вскочила с кровати и заметалась по тесной комнате, собирая вещи. Их было немного. Все так же улеглось в ее красную с белым дорожную сумку. Деньги, документы. Ее документы, не поддельные. Те она изрезала мелко, скомкала и выбросила в мусорный пакет, выставленный у двери. Все следы надо уничтожать. Все следы ее глупого, позорного бегства.

Она возвращается! Возвращается домой – и будь что будет…

– Кто это?

Алексеев глянул на черно-белый портрет угрюмого мужика с обширной лысиной, толстой шеей, тонкогубым ртом, мясистым носом и крупными, навыкате, глазами. Этот портрет ему положил на стол минуту назад Вадим.

– Это Зубов Андрей Иванович, товарищ капитан.

– Какой Зубов?

Он не сразу понял. Плохо спал, напившись в десять вечера крепкого кофе. Черный, как ночь, кофе нравился ему с каждым днем все сильнее. И он, без соображения вообще, взял и вечером его сварил. И ворочался полночи без сна, комкая простыни и молотя без конца подушку кулаками. Все думал и думал. И про Настю, следы которой затерялись. И про ее спасителя, непонятно откуда взявшегося. И про Сомова Александра Сергеевича, к которому в машину сел в день своей гибели Лев Дмитриевич Дворов. И уехал с ним куда-то, и уже не вернулся живым. И про брата Льва Дворова, чья машина в день гибели проехала с интервалом в несколько часов мимо камеры салона элитного женского белья.

Кто куда поехал? Кто куда доехал? Кто за кем следил? И с какой целью?

И даже Светке места хватило в его не желающих засыпать мыслях. Как она там живет, интересно? Нашла себе совершенного мужчину в совершенных одеждах, с безупречно выбритыми щеками? А то он бы ей лейтенанта Вадика порекомендовал. У того с женой какие-то нелады. Наутро, после визита в салон дамского белья, пришел на работу с поцарапанной щекой. Объяснил, что порезался, когда брился. Но Алексеев не мальчик, умеет различить бритвенную царапину от следа женского ногтя.

– Какой такой Зубов?! – по лопаткам стремительно прочесали мурашки. – Тот, о котором я думаю?!

– Так точно, товарищ капитан. – Вадик хмуро глянул на хмурый день за окном кабинета. – Зубов Андрей Иванович, больше года назад уехавший из дома на заработки в наш город и… и непонятным образом исчезнувший.

– Погоди, погоди, ничего не понимаю! – Алексеев замотал головой, мурашки заскочили и туда и отвратительно теперь там ворочались под черепом. – Тот, кого мы допрашивали, получается, не он? Тот водитель такси, которого мы…

– Так точно, товарищ капитан. – Вадик прошел к своему месту, привычно аккуратно сел на стул, чтобы не помять острых стрелок на брюках. – Этот Зубов, что на фото, больше года назад уехал из дома. И пропал.

– А семья заявляла, что он пропал?

– В том-то и дело, что нет. Он высылал им деньги каждый месяц, писал письма, что все нормально. Правда, не позвонил ни разу. Написал, что потерял телефон, а новый покупать – тратиться не хочет.

– Получается, что его больше года назад убили, что ли?! – Алексеев крепко стиснул нижнюю челюсть: не хватало еще, чтобы зубы начали при всех лязгать. – А этот, что под его именем?

– Самозванец.

Вадик незаметно от капитана поправил рукава джемпера. Руки под ним жгло от множественных царапин, оставленных разгневанной Жанной. Ох, что было, когда она узнала, с кем он виделся! Ох, что было! И узнала – что очень подло – не от него, а от Веры, которая сочла своим долгом сообщить его жене о его визите.