– Катерина, слава Богу, отходчивая, – вздохнула баба Зина. – Уж сколько она от него натерпелась, другая бы и дорогу к нам забыла, а она перекипит, и снова здесь.

– А ее без меня тоска гложет, – осмелился подать голос рыбак.

– Молчи уж! Только вот я теперь получаюсь его соучастница, звонила-то ей я.

– А почему – ракетчик? – вспомнила Людмила Ивановна.

– А-а-а… Дело давнее… Рассказывай уж, мичуринский осколок!

И Федор Игнатьевич – сама кающаяся Магдалина в мужском воплощении (в моменты, когда супруга на него поглядывала, и подмигивающий гостьям фавн, сатир, когда не смотрела) – рассказал.

Ивановна считала себя (да и не без оснований) крупным специалистом по части выращивания огурцов. Игнатьевич решил ее разыграть. Овощи сейчас в продаже практически круглый год. В начале июня купил он килограмм парниковых огурчиков, отборных, пупырчатых, нежно-зеленых, и разложил несколько штук под кустиками высаженной не так давно в грядки огуречной рассады. Соседка долго ждать себя не заставила, пришла к Григорьевне по какой-то надобности. Дед подвел ее к грядке, сорвал хрупчик, подал Катьке:

– Угощайся новиной, да не забудь желание загадать!

У той на лице – гамма чувств! В первый момент она даже не сообразила, что кустики маленькие, что на них по два-три пустоцвета, и некоторые только-только начали боковые плети выгонять.

– Что за сорт?

– Ракета!

– Не слыхала! Где брал?

…Нормальные бабы угостятся, поблагодарят и пойдут добрых людей оповестить про новый сорт, а Катьку, видать, плохо воспитывали: шустренько нагнулась она к грядке – мало ей стало одного, надкушенного, огурца, захотелось еще и целый домой принести… А там…

– С тех пор его Ракетчиком и зовут, – подытожила Зинаида Григорьевна. – Как начинает завираться, мужики ему: «Что, Игнатьич, сорт «Ракета»?

Еще посмеялись.

– А вы что же, никак надумали покупать?..

– Да тут такое дело…

Была озвучена версия с сережкой, продемонстрировано ухо с оставшейся.

– Дома уже обыскалась, – мямлила пунцовая от стыда Зоя Васильевна. Врать она не умела и не любила, привирала только в случаях острой необходимости. Но… назвался груздем… «Ну, Милка, ну, погоди!», – прокручивала она в голове способы грядущего отмщения.

– Может, и где-то по дороге… Ну, а вдруг!..

Хозяева к ситуации отнеслись с пониманием, Федор Игнатьевич вынес ключ от калитки шустовского двора. Зоя Васильевна с Людмилой Петровной ушли искать потерю, а Людмила Ивановна и супруги присели на лавочку.

Скрывшись во дворе, женщины решили попытаться пролезть во двор к Тихановичу. Затея с проникновением в чужой двор в дыру забора уже не так ужасала их. Правы англичане, когда говорят, что с неожиданной мыслью надо переспать. Мысль, с которой свыкаешься, перестает пугать.

Первой пролезла мелкая Люся, Зоя только просунула голову в лаз, когда сзади ей в ногу ткнулось что-то мокрое и раздалось уже знакомое тихонькое «гав».

Это неправда, что в минуты повышенной опасности организм включает все резервы. Якобы, подвергающийся опасности человек способен в одно мгновение из нескольких вариантов спасения отфильтровать единственно верный. Во всяком случае, с Зоей этого не произошло. «Гав» было не агрессивным, в нем звучало доброжелательное любопытство, но бедняжке Зое различать оттенки звучания мешал звон в ушах, точнее, набат, прилившей крови. Умом она понимала, что нужно спасаться, но душа ее пребывала неизвестно где, возможно, и в пятках, люди зря не скажут. Тело же неподъемным кулем застряло в лазе. Спасти ее на сей раз не мог никто, поскольку Люся, с ее непревзойденной реакцией, уже обреталась по другую сторону забора.

«Какая срамная смерть!», – успела еще подумать Зоя Васильевна, когда мокрый холодный нос опять ткнулся ей в ногу, и резервы организма, наконец, сработали. Женщина рванулась с утробным «ыых!» и оказалась у ног застывшей в непонятках Люси. Следом за ней в дыру просунулась голова Дика. Люся отмерла и зачем-то полезла в сумку. Резервы Зоиного организма снова отключились, проделав невероятную операцию, и она лежала, недвижима, только глаза ее двигались вслед движениям Люськиной руки.

= Дикуша, Дикусик! – фальшиво сюсюкала Люся, извлекая из сумки полиэтиленовый кулек.

– Не вздумай тут еще дрыхнуть улечься! – сквозь зубы процедила Людмила Петровна Зое, продолжая сиять лучезарной улыбкой, адресованной исключительно Дику. Одновременно она немилосердно рвала полиэтилен, выуживая из кулька, как оказалось, колбасу.

Дик, между тем, втянулся в отверстие и оказался лабрадором во цвете лет и сил, черного антрацитового цвета. В породах собак, как и в марках автомобилей, подруги были не сильны, иначе они не впали бы в такой ужас. Лабрадоры – собаки добродушные и чрезвычайно любопытные, но женщины видели перед собой чудовище, разве что при дневном свете оно не фосфоресцировало. Однако, вместо того, чтобы определиться с очередностью и начать уже есть кого-то из теток или, по крайней мере, предлагаемую колбасу, пес повел себя странно. Он метнулся к крыльцу дома, взлетел к входной двери и начал, повизгивая, грызть ее и царапать, словно приглашая войти.

– Ну что ты, собачка, нам пока туда не надо, – пыталась втолковать ему Люся.

Дик продолжал настаивать.

Зоя Васильевна, не принимавшая участия в их диалоге, прошелестела:

– Мотать надо…

Людмила Петровна, несколько озадаченная подобным пополнением Зайкиного словарного запаса, возражать не стала. Но, как только подруги сделали пару шажков к вожделенной дыре в заборе, пес, по-прежнему пребывавший в ажиотаже, слетев с крыльца, встал у забора, закрыв своим телом отверстие и сгубив надежду на спасение. Он продолжал повизгивать и лаять, с мольбой глядя на женщин.

– Ну, чего ты хочешь? – чуть не плача вопросила Зоя, впервые обратившись к Дику напрямую. Пес ее игнорировал и гипнотизировал Люсю, словно Кашпировский. Люсина трепещущая рука, сжимавшая кулек, выудила оттуда кусок вареной колбасы, оторвала от него добрый шмат и протянула Дику. Пес с презрением взглянул на женщину и с меньшей долей презрения – на колбасу. Нет, не этого хотел от них Дик!

– Откуда колбаска-то? – прорезался голосишко у Зои.

– Купила нам на ужин. Будем выбираться, а то нас разыскивать придут.

– Да как же мы выберемся?

– Ну, попытка – не пытка, – и она, изо всех сил размахнувшись, швырнула через забор кулек с приличным остатком колбасы. Пес, проследив взглядом траекторию полета, не сдвинулся с места. Вид его выражал безмерное отчаяние и покорность судьбе.

– Лезь! – скомандовала Люська.

– Ты первая, – смалодушничала Зоя, не оправившаяся от потрясения.

Людмила Петровна исчезла в дыре молниеносно, Зоя Васильевна последовала за ней в том же темпе. Дик их почему-то не преследовал. Подруги марш-броском добрались до калитки и вывалились на улицу.