Рыбак прошептал что-то герцогу на ухо, отчего тот недовольно поморщился, а затем повернулся к Виоле и негромко сказал:

— Девочка моя, позвольте мне оставить вас на минуту-другую. Между двумя семействами в деревне разгорелся глупый спор — они никак не могут решить, как назвать свою лодку, и вполне способны затеять по этому поводу кулачный бой. Моё вмешательство может обеспечить им куда более мирную атмосферу завтра утром, равно как и поможет избежать разбитых губ и подбитых глаз!

Виоле с величайшим трудом удалось скрыть своё разочарование. Она уже знала, что он принадлежит к тем мужчинам, для которых долг всегда будет превыше собственных желаний. Именно это качество Роберта было одной из главных причин её отчаянной влюбленности в него.

— Разумеется. Я всё понимаю. Пожалуй, будет лучше, если вы сами выберете название лодки.

Герцог крепко сжал её руку.

— В таком случае я буду настаивать, чтобы они назвали лодку «Леди Виола», — ответил он с широкой улыбкой, при виде которой девушка запылала жарким румянцем.

— Подождите меня здесь, дорогая Виола. Я ненадолго. Обещаю.

Она смотрела, как он стремительно выходит из амбара.

Высокий, атлетически сложенный, в развевающемся на ходу килте, он выглядел просто великолепно.

Повернувшись к столу, Виола обнаружила, что подле него стоит Хитер Лайалл и раздаёт проголодавшимся танцорам песочное печенье и огромные куски горячих пирогов.

Но взгляд Виолы был прикован к пледу, который Хитер набросила поверх своего светло-серого танцевального платья.

Вот она!

Яркими брызгами среди зелёных и голубых полос сверкала бриллиантовая брошь, принадлежавшая миссис ван Эштон.

Казалось, минула целая вечность с тех пор, как она видела её на груди у громкоголосой и добродушной американки на борту злополучной яхты «Звёзды и полосы».

Виола закусила губу и решила, что ей не остаётся ничего иного, кроме как заговорить с молодой женщиной. При этом она вполне отчётливо понимала, что может совершить ошибку, но если семейство Лайаллов вовлечено в преступный замысел по организации умышленных крушений кораблей, оказавшихся в опасной близости от побережья, то другого выхода у неё нет, и она должна действовать.

Она не смогла бы спокойно жить дальше, зная, что из-за её безразличия кто-то может погибнуть.

— Надеюсь, вам здесь нравится, миледи? — жизнерадостно осведомилась Хитер. — Как славно видеть вас на нашем кейли! А заодно и наблюдать, как радуется жизни наш лорд Роберт. В последнее время он выглядел таким печальным и обеспокоенным. Могу я спросить у вас, как поживает ваш брат? Он уже оправился от своей болезни?

— Дэвид уже почти выздоровел, благодарю вас.

— Рада слышать. Фергус боялся, что он умрёт. Он выглядел таким больным и немощным, когда его снимали с тонущей яхты. Но теперь я скажу мужу, что с вашим братом всё в порядке.

— А что, вашего мужа сегодня здесь нет? — спросила Виола, оглядываясь по сторонам и пытаясь отыскать рыжую шевелюру рыбака в толпе деревенских жителей.

Хитер покачала головой.

— Нет, миледи. Сегодня — отличная ночь для ловли рыбы. Сплошная облачность, и нет луны. Он вышел в море пару часов тому назад. За малышом приглядывает моя мать, так что я могу немножко отдохнуть и развеяться.

Она отвернулась, чтобы угостить песочным печеньем ещё одного проголодавшегося танцора.

Виола осталась стоять на месте. Она никак не могла сообразить, что делать дальше, и уже собралась уходить, когда Хитер обернулась к ней:

— Могу я предложить вам немного песочного коржа, миледи? Я сама испекла его.

Виола покачала головой.

— Нет, спасибо. Но выглядит он очень аппетитно, Хитер, — надеюсь, я могу называть вас так, — знаете, меня заинтересовала…

Сделав глубокий вдох, она продолжала:

— Я не могла не обратить внимания на эту чудесную брошь на вашей шали.

Хитер густо покраснела и провела пальцами по сверкающим камешкам.

— О да, я понимаю, что для такой важной леди, как вы, она выглядит обыкновенной побрякушкой, но её подарил мне мой Фергус, и потому она мне очень дорога.

Женщина понизила голос, чтобы никто более не мог её услышать.

— В последнее время улов бывает очень скудный, и потому денег на всякую мишуру почти не остаётся, миледи. Должно быть, он долго копил на неё, чтобы купить для меня этот гостинец у бродячего торговца, ежегодно захаживающего к нам в деревню.

Виола прикусила губу.

Брошь явно не была дешёвой побрякушкой, значит, Фергус солгал Хитер.

Он похитил её на месте кораблекрушения из багажа, который выбросило на берег во время шторма.

Но должна ли она предавать этот факт огласке?

И что тогда будет с Фергусом?

Не посадят ли его в тюрьму за кражу? Нет, это было бы ужасно. Что тогда станется с его женой и ребёнком?

Но, с другой стороны, эта роскошная бриллиантовая брошь никак не могла и далее оставаться в этой рыбацкой деревушке.

Она стоила больших денег, и её следовало вернуть её законной владелице, миссис ван Эштон.

«Но даже если Фергус действительно нашёл брошь, то он виновен лишь в том, что не передал её властям. Это ничуть не доказывает, что он и остальные рыбаки — мародёры, подстроившие кораблекрушение! Эти нелепые подозрения капитана Говарда лежат на его совести».

Она развернулась и в полном смятении направилась к выходу из амбара.

За какие-то несколько секунд с вершины счастья она рухнула в бездну отчаяния.

Она любила герцога, но при этом обманывала его, проживая под его крышей и не говоря ему ни слова об огромном состоянии, свалившемся на неё. А теперь могла ещё и вдребезги разбить веру Роберта в честность и искренность друга его детства.

Дождь стих, и ночь запахла свежестью, принесённой с гор налетевшим ветром.

Виола поёжилась от сырости.

Её тёплая накидка по-прежнему оставалась в амбаре, но у неё не было особого желания возвращаться за нею.

Запрокинув голову, она немигающе смотрела на звёзды, которые здесь, на севере, светили куда ярче, чем в Лондоне.

Она уже успела полюбить Шотландию и понимала, что предстоящий отъезд из Гленторрана разобьёт её сердце.

Но уехать ей всё равно придётся.

Издалека до неё донеслись голоса, и она догадалась, что где-то там герцог вершит суд относительно того, какое название должна носить рыбацкая лодка.

И вдруг она поняла, что не может больше ждать, пока он объявит ей о своих чувствах. О чувствах, которые она с лёгкостью прочитала в его глазах.

Потому что как только прозвучат эти слова, как только он признается, что любит её, то всё запутается окончательно, а она этого никак не хотела.