– Дело, по которому я приехал в Санкт-Петербург, – сказал Артем, сделав первый глоток и удовлетворенно качнув головой, – связано с несчастным случаем. Некий Свешников…

– Я читала! – радостно вскрикнула Полина, услышав знакомую фамилию и добавила в ответ на удивленный взгляд Артема:

– В той газете, что вы мне оставили. Ax, – она залилась вдруг красной, – я ведь совсем забыла поблагодарить вас. Но я звонила… И я все верну… – сбилась она.

Артем жестом остановил ее.

– Что поблагодарила – замечательно. Сестра передала мне…

«Сестра? – Полина не смогла сдержать улыбку. – Ну конечно же сестра, как же я сразу…»

– Но если ты собираешься мне что-то вернуть, то я, пожалуй, и рассказывать ничего не буду, – в голосе его прозвучала легкая обида.

– Нет, расскажи, – простонала Полина. – Я больше не стану перебивать.

– Так вот. В смерти Свешникова действительно есть множество деталей, которые, как ни крути, не укладываются в версию о несчастном случае.

В милиции люди не то, чтобы слепые, но им других проблем хватает. А меня нанял друг Свешникова…

– Тимошенко!

– Вот-вот. Он ведь у нас известное лицо, директор стадиона. Всю жизнь лучшего друга в сауну приглашал, а тот ни разу его не уважил, настолько отвратительным ему казалось занятие попотеть в душной комнатке. Отговаривался, шутил, что потеть нужно за работой, а не на отдыхе. Не верит Тимошенко, что нашелся человек, который его уговорил – и все тут. А раз такого человека не было, значит не исключено, что затащили его туда против его воли…

Полина слушала, сгорая от нетерпения, когда же рассказчик перейдет к интересующей ее теме.

– Несколько дней я ходил вокруг да около, пока не обратился к знакомому милиционеру, и тот помог мне раздобыть сведения о подобных несчастных случаях.

Оказалось, что за год от несчастных случаев погибло четверо довольно крупных бизнесменов, и двое из них отправились на тот свет точно таким же макаром – то есть непосредственно в процессе потения в сауне. Я решил, что кто-то таким способом убирает конкурентов. Но все погибшие промышляли в разных областях: один лесом торговал, другой владел гостиницами и санаториями, третий – из шоу-бизнеса и так далее. То есть – никаких общих точек соприкосновения.

Полина тяжело вздохнула. Все, что рассказывал Артем, бесспорно было весьма интересно, – особенно если бы он не говорил таким монотонным, убаюкивающим голосом, – только в другое время. Сейчас ей не терпелось узнать о судьбе несчастной женщины с больным сыном. Но прерывать Артема она боялась, а потому решила запастись терпением.

– Тогда я проверил, кому достались их деньги: партнерам, дальним родственникам, а может быть, совсем неизвестным людям. Но и тут – ничего: деньги по-прежнему остались в семьях. И никто чужой не наложил на них лапу. Причем в трех случаях во главе фирм встали жены, в одном – старший сын.

Мне пришлось приложить много труда, чтобы познакомиться с женой Свешникова. Тимошенко описывал мне ее так: клуша клушей, никогда дел мужа не касалась. Но женщина, с которой я встретился, произвела на меня иное впечатление: деловая, энергичная, ухоженная. Такую клушей не назовешь.

Даже фотографию послал Тимошенко убедиться, что это она. «Она, – ответил он, – правда, узнать трудно, но сомнений нет: родинка на подбородке».

Я ей представился корреспондентом экономической газеты и целый час пытал насчет всяких экономических тонкостей и перспектив развития фирмы. И что же? Она хоть и задумывалась над каждым вопросом, но отвечала уверенно и грамотно. Как отличница на экзамене. Если чего-то не знала, говорила прямо: в этом я еще не разобралась пока, к сожалению.

Артем замолчал и снова надолго припал к кружке чая, жмурясь от удовольствия. Полинаде Удержалась:

– Но – письмо? – жалобно спросила она. – При чем здесь письмо?

Артем посмотрел на нее строго, но тут же смягчился.

– В моем списке, – он постучал по своему блокноту, – значится фамилия автора: Екатерина Григорьевна Амелина. Увидев конверт, я еще не знал, действительно ли это она или однофамилица.

А дойдя до места, где она пишет о больном ребенке, и вовсе решил, что ошибся. Я своими глазами видел этого шестнадцатилетнего красивого мальчика: он ходит точно так же, как все мы. Но остальное совпадает: Мухинское училище, дизайн-студия, коттедж.

– Я не понимаю, она что – написала не правду?

– Не знаю. Сам всю дорогу об этом думал.

Возможно…

Он надолго умолк, а взгляд его уплыл куда-то далеко-далеко поверх головы Полины.

– Э-эй, – позвала она и, когда Артем пришел в себя, улыбнулась. – Я ничегошеньки не понимаю.

– Дело в том, что муж Амелиной погиб два года назад – выбросился из окна своего коттеджа. После чего дизайн-студию возглавила его жена. Теперь она в городе дизайнер номер один. Ее услугами даже за рубежом пользуются.

– И что ты об этом думаешь? – Полина заглядывала Артему в глаза. – Ты ведь все время думаешь.

Она так смотрела на него в этот момент, что в голове Артема невольно родилась странная мысль: «Если у меня будет дочь, назову ее Полиной. Пусть вот так же смотрит на меня всегда…»

– Мне не дает покоя одна мысль. На письме стоял штемпель: оно было отправлено третьего марта и получено адресатом пятого. А господин Амелин совершил свой полет тринадцатого марта.

То есть – ровно через неделю. Выходит, они не успели развестись, жена унаследовала деньги и вполне могла позволить себе оплатить операцию сына.

Полина захлопала в ладоши.

– Здорово! Вот это и называется хеппи-энд.

Это справедливо, правда?

Артем посмотрел на нее задумчиво.

– Мне кажется, что это фантастически справедливо, чересчур справедливо и справедливость такая в жизни редко случается. То есть я хотел сказать – практически никогда не случается.

К тому же, если бы господин Амелин умер от сердечного приступа или, скажем, что называется, после продолжительной болезни, это – одно.

А он взял и ни с того, ни с сего сиганул из окна.

– Неужели ты думаешь, эта бедная женщина могла решиться на такой отчаянный шаг?

Артем щелкнул пальцами.

– Нет. Алиби всех жен я проверил давно.

И Амелиной в том числе. Оно абсолютно. В это время она с сыном была в поликлинике на приеме у врача. Добрый десяток людей может подтвердить это.

Он замолчал и нахмурился.

– Что-то тебя все-таки беспокоит? – спросила Полина.

– Да, – кивнул он. – Это письмо.

– Письмо? Но ведь она написала его в порыве отчаяния, просто хотела выговориться…