«Против этих армий действует около 25 немецких дивизий, которые в беспрерывных атаках по-видимому исчерпали свои силы настолько, что если им не удастся перебросить с Запада на Восток еще новые силы, можно предполагать, что 1-я, 2-я и 5-я армии будут в состоянии в течение ближайшего времени сохранить свое нынешнее положение».

г) К югу от Пилицы до верхней Вислы 4-я и 9-я армии (17 1/2 дивизии) имеют перед собой противника (17 дивизий), «по-видимому неспособного к развитию широких наступательных действий, но опирающегося на ранее подготовленные в тылу весьма крепкие позиции и успевшего также прикрыть укреплениями свой фронт».

В частности 4-я армия своим положением обеспечивает, как левый фланг армий С.-З. фронта, так и общее положение армий Ю.-З. фронта, прикрывая кратчайшие пути на Ивангород; вместе с тем, располагаясь уступом вперед в отношении общего фронта армий С.-З. фронта, она занимает весьма выгодное положение для перехода в наступление против немцев, но силы ее для сего недостаточны (8 1/2 дивизии), а противостоящий ей противник весьма прочно укрепился, пользуясь оборонительной линией р. Пилицы.

д) Наконец в Галиции 3-я, 8-я и 11-я армии (29 дивизий), успешно отразив третье наступление австрийцев (31 дивизия), своим положением закрепляют завоеванную часть Галиции и Буковины. «Тем не менее, едва-ли можно рассчитывать, чтобы эти армии своими силами могли в ближайшее время нанести решительные поражения австрийским вой скам, кои могут уйти за Карпаты.

В общем, в перечисленных выше армиях мы имеем 99 дивизий против 41 немецкой и 42 австрийских дивизий.

Независимо от того в тылу, в распоряжении главковерха мы имеем два корпуса, гвардейский и 4-й сибирский (4 1/2 див.), кои в случае нужды в несколько дней могут подкрепить любой участок северной половины нашего общего фронта»[41].

Дилемма Фанкельгайна: планирование кампании 1915 года

Итак, русская армия начинает 1915 год, не имея определенного плана.

На очередном совещании в Седлеце (17 января) обсуждается, что нанести главный удар по Германии — на Берлин — вряд ли возможно, по Австро-Венгрии — на Вену — бессмысленно, опасно и не соответствует интересам коалиционной стратегии, кроме того, общая нехватка сил и боеприпасов предполагает переход к обороне.

На основании этого анализа, вполне очевидного и верного, принимается (вернее, вновь подтверждается) решение о наступлении в Карпатах и Восточной Пруссии при общем переходе к обороне.

Единый замысел операции и понимание места этой операции в войне в целом отсутствует.

Но и по другую сторону фронта дела обстояли аналогичным образом.

Для австро-венгерского командования сложившееся положение, когда русские армии блокировали Перемышль, угрожали Кракову и могли при определенных обстоятельствах выйти на Венгерскую равнину, было совершенно неприемлемым. Оно стремилось контратаковать в Карпатах и Галиции, чтобы деблокировать крепость и при возможности — восстановить оборону по реке Сан. И это, конечно, тоже было проявлением оперативной инерции.

На северном фланге всего Восточного фронта активность 10-й русской армии вынуждало повторное применение стандартного шлиффеновского решения для Восточной Пруссии. Это должно было вылиться в операцию армейского масштаба, удачный исход которой для германцев позволял им создать реальную угрозу русским армиям, выдвинутым за среднюю Вислу… — и все это уже было.

Действительно, зимой 1915 года стороны продолжили активные действия на стратегических флангах — Карпатская операция, Августовское сражение, Праснышское сражение.

Э. Фанкельгайн начинает планировать кампанию 1915 года в условиях, когда на Западе формируется позиционный фронт, а на Востоке продолжаются размашистые маятниковые передвижения армий, вызванные логикой предшествующих планов.

Общая стратегическая оборона для Германии бесперспективна. Одновременное наступление на Западе и на Востоке невозможно, ввиду нехватки сил. Взять их неоткуда. В начале войны Германия мобилизовала меньший процент людей, чем Франция, поэтому осенью ей удалось сформировать несколько новых корпусов — они использовались во Фландрии, затем в Лодзинской операции — но этот источник уже исчерпан.

Поэтому наступать можно только на одном ТВД.

Запад или Восток?

Здесь Э. Фанкельгайн сталкивается с крайне неприятной проблемой.

На Западе — позиционная война, и насыщенность обороны союзников техническими средствами в дальнейшем будет только возрастать. Бои под Ипром продемонстрировали, что прорвать такой фронт чрезвычайно трудно. С другой стороны, и англо-французы, едва ли, смогут преодолеть немецкие позиции в Бельгии и Франции.

На Востоке — два кризиса. Кризис Австро-Венгрии, которая проиграла Галицийскую битву, отдала провинцию и теперь обороняется на последних адекватных тыловых позициях. Рано или поздно Перемышль падет. Рано или поздно русские блокируют Краков, создав угрозу Силезии, или выйдут на Венгерскую равнину, что ничуть не лучше.

Но и Российская Империя находится в кризисе. Колоссальные жертвы, понесенные ей в летней и осенней кампаниях, принесли результаты, но не победу. Германские войска в целом продемонстрировали свое превосходство перед русскими — прежде всего, в отношении количества и качества артиллерии, скрытости и быстроты управления. Кроме того, кризис военного снаряжения должен был ударить по России, с ее относительно слабой промышленностью, растянутыми и перегруженными коммуникациями, сильнее, чем по какому-либо другому участнику войны.

В этой ситуации напрашивается решение обороняться на Западе и активно действовать на Востоке, имея задачу разгрома основных сил русской армии.

Именно это решение было принято Германией на 1915 год. Ни в военных мемуарах, ни в послевоенной аналитике оно всерьез не критикуется: а что, собственно, еще можно сделать? Однако, думается, Э. Фанкельгайн принял его без особого удовольствия, под сильным давлением «сверху» и понимая, что совершает тяжелую стратегическую ошибку.

Все дело в том, что аргументы Шлиффена против нанесения главного удара на Восточном фронте в 1914 году, точно так же действовали и годом позже.

Зимой 1915 года продолжались бои за линию Вислы, что создавало для австро-германской коалиции ряд неприятных и значимых угроз, но, отнюдь, не предполагало немедленного поиска путей выхода из войны.

Сильный удар