Резервов у Ф. Сиверса не было.

В качестве помощи от командующего фронтом он получил приказ, предоставляющий ему право «действовать по обстановке», при этом удерживать «во чтобы то ни стало, Августов и при малейшей возможности Сувалки, дабы иметь выгодное исходное положение для решительного перехода в наступление одновременно с войсками, сосредоточиваемыми в Ломжинском районе».

Самое интересное, что со стратегической точки зрения Н. Рузский, безусловно, был прав: единственным выигрывающим оперативным решением было наступление 12-й армии в Лонжинском районе. Отход из Восточной Пруссии, даже вполне успешный, индуктивно ставил под угрозу Варшаву и, вероятно, означал крах российского плана войны в целом. Но правильное понимание командованием Северо-Западного фронта общей обстановки никакого значения уже не имело: слишком много потеряно темпов, слишком неудачно расположены войска. Из директивы Н. Рузского от 11 февраля ничего не получилось, и 13-го числа речь идет уже об отходе на линию Осовец — Ковно.

Ставка, лишившись непрерывного притока резервов, «потеряла нить игры»: двумя неделями раньше отправив на Юго-Западный фронт 22-й корпус, она теперь перебрасывает оттуда на север 3-й кавказский корпус, одновременно затребовав от Н. Рузского дивизию из левобережных армий, чтобы отправить ее в Галицию[45].

Боевые действия проходили в ужасающих условиях:

«Невероятная снежная метель при большом леденящем ветре намела огромные сугробы снега, занесшие дороги; движение не только обозов и артиллерии было затруднено, но даже пехота и та изнемогала в борьбе со стихией. С 31/13-го же февраля наступила оттепель, распустившая сугробы снега и превратившая их в жидкую кашу, смешанную с грязью, налипавшую на скользящие ноги и колеса. Всякое движение замедлялось до крайности и отражалось на людях чрезмерным напряжением сил». (А. Коленковский).

К 15 февраля положение на фронте 10-й армии стало катастрофическим. Обе наступающие немецкие группировки приближаются к Августову, начинают продвижение в сторону Осовца и Липска. С центральной группировкой (20-й и 26-й корпуса) потеряна связь. Прибывающие соединения (15-й корпус, гвардия) используются уже даже не для затыкания возникшей «дыры», а для прикрытия крепости Гродно и района Белостока.

Руководящий состав 10-й армии потерял управление войсками[46].

Немецкая операция развивается сама собой. Все же 26-й корпус вырвался из района Августова и отошел к Липску. Но 20-й корпус был окружен и полностью уничтожен, его остатки капитулировали 21 февраля.

«Отрезанные, лишенные возможности получать боевые припасы и продовольствие, не имея связи и надежды на помощь извне, после ожесточенной, безнадежной попытки прорваться, русские были пленены в количестве свыше 30 000 из состава 27-й, 28-й, 29-й пех. и 53-й рез. дивизий; сверх того 11 генералов, 200 орудий, большое число пулеметов и другого военного материала»[47].

Поражение 10-й армии было страшным. Официальные цифры потерь говорят сами за себя: 56 000 русских против 16 000 немцев.

Однако сражение еще не закончено: 20 февраля перешли в наступление 12-я и 1-я русские армии.

Праснышское сражение

Само собой разумеется, что после поражения 10-й армии и ее отхода к Неману и Бобру ни о каком глубоком вторжении в Восточную Пруссию не могло быть и речи. Но теперь Наревский участок Северо-Западного фронта стал связующим звеном между фронтом на средней Висле (левобережными русскими армиями) и фронтом на Немане.

Для немцев любое их продвижение на Наревском фронте создавало смертельную угрозу Варшаве и русским армиям, развернутым западнее ее (2-я, 4-я, 5-я армии), а опосредованно — стыку Северо-Западного и Юго-Западного фронтов.

Для русских наступление на Сольдау и Алленштейн ставило в тяжелое положение 8-ю и 10-ю немецкие армии и попутно позволяло обезопасить Варшаву и левый берег Вислы. Кроме того, на данный момент такое наступление было единственной возможностью как-то помочь 10-й русской армии, приводившей себя в порядок после Августовской катастрофы.

Поэтому обе стороны усиливают свою группировку на Нареве: разворачивается 12-я армия П. Плеве и армейская группа М. Гальвица (4 корпуса и две кавалерийские дивизии).

Как обычно, немцы успевают раньше, и 20 февраля М. Гальвиц переходит в наступление силами корпуса Сурена (бывший корпус Цастрова) и 1-го резервного корпуса при поддержке 20-го корпуса. Русская 1-я армия встречает этот удар 1-м туркестанским корпусом, усиленным 63-й дивизией. Надо сказать, что оборонялись эти части очень неплохо, и немцы овладели Праснышем только 24 февраля[48]. К этому времени, в первом приближении, закончилось сосредоточение 12-й армии, что дало возможность ввести в бой 1-й и 2-й сибирские корпуса и перейти в контрнаступление. Атака была сосредоточена на очень узком фронте[49], поэтому успех ограничился только обратным занятием Прасныша (27 февраля). Все-таки, это был реальный успех — с захватом пленных, орудий и других трофеев.

Приободрилась 10-я армия, выяснившая, что противник резко ослабил свою группировку против нее. Она тоже перешла в наступление и завязала бои за район Августова.

Совместное наступление 1-й, 12-й и 10-й русских армий продолжалось до конца марта. Особых результатов достигнуто не было, но немецкие войска вновь отошли к границам Восточной Пруссии.

Данные по потерям сторон в Праснышской операции расходятся. Википедия повторяет немецкие цифры (потери русских 70 000, немцев 60 000). Русские источники подтверждают немецкие потери в 60 000 человек (в том числе 14 000 пленных, 58 орудий) и признают потерю 40 000 солдат. Исходя из соотношения сил и общей динамики операции, в русские цифры я верю больше.

Августовская и Праснышская операции вместе составляют большое зимнее сражение в Восточной Пруссии. В общем и целом, немцы, конечно, это сражение выиграли,