Затем один из соло-самолётов словно из ниоткуда появляется вдали. По словам диктора, пилот должен нагнать ромб. Самолёт летит со скоростью шестнадцать километров в минуту, и пилот должен догнать остальных прямо над трибунами. Зрители как один замолкают. Соло-самолёт проносится мимо ромба прямо над центром представления, и публика сходит с ума. Истребитель обгоняет строй, и самолёты, держась крылом к крылу, взмывают ввысь.

– Это их фирменный манёвр, – говорит Мария, едва в силах сдержать себя.

– Взрыв бомбы и пролёт на встречных курсах, – говорит Пьерр, обращаясь одновременно ко всем и ни к кому конкретно.

Мы пребываем в восторге, пока ромб, исполняя бочку за бочкой, поднимается всё выше и выше. Затем каждый самолёт срывается вниз, словно лист на ветру, оставляя белый дымный след за собой. «Взрыв бомбы» заполняет собой небеса, поскольку все четыре самолёта окутали дымом пространство непосредственно над зрительскими трибунами.

– Если они снова попытаются сделать пролёт на встречных курсах, весь этот дым – волнуюсь я.

– Они справятся, – заверяет меня Мария.

Дым от «Взрыва бомбы» заполняет небеса, и мы можем только сидеть и смотреть, как два самолёта начинают сходиться к ещё одному пролёту на встречных курсах. Но на этот раз они будут исполнять трюк в небе, полностью затянутом дымом. Пилоты не смогут разглядеть друг друга. Я наблюдаю за одним самолётом, затем за другим, потом снова за первым. Я понятия не имею, насколько они близки друг к другу.

– Они сейчас столкнутся, – шепчу я, и Мария берёт меня за руку и крепко сжимает.

На скорости в полторы тысячи километров в час у самолётов уходят считаные с секунды на то, чтобы проскочить друг мимо друга на расстоянии, казалось бы, в волосок.

– Видишь? – спрашивает Мария. Я перевожу взгляд на руку, где её пальцы оставили отчётливые отметины. – Ни на секунду в них не сомневалась.

– Ага-ага, – соглашаюсь я, закатывая глаза и массируя костяшки пальцев.

– Это было невероятно! – восклицает Пьерр.

Диктор благодарит «Громовых птиц» и напоминает, что позже состоится встреча с Джоном Гленном, а под конец накручивает нас всех известием о том, что на закрытии авиашоу выступит фанк-группа.

– Джон Гленн, а ЗАТЕМ фанк-группа? Просто день моей мечты, – говорит Бьянки, пока мы вместе с тысячами зрителей покидаем трибуны.

– Я всё равно дотронусь до одного из этих самолётов, – говорю я, заметив, что «Громовые птицы» не только приземлились, но даже уже смешались со зрителями, пожимая руки и подписывая фотографии. Я изучаю толпу за спинами пилотов и замечаю, что «Птицы» позволяют людям подойти и посмотреть на «Ф-16».

Вот мой шанс. Я гляжу на Марию. Она думает о том же.

– Мы собираемся встать в очередь на встречу с сенатором Гленном, так что встретимся там после того, как вы... дотронетесь до самолёта, – скептически говорит Бьянки, пытаясь рассмешить меня, но, судя по его взгляду, он считает меня чокнутой.

– Мария теперь тоже хочет дотронуться до самолёта, – говорю я.

Все устремляют взоры на Марию.

– Ну хорошо, я теперь тоже самолётощуп, – признаёт она.

– Самолётощуп, – Пьерр не может удержаться от смеха.

– Тогда идите и пощупайте свой самолёт, дамы, а я встречусь с американским героем, – говорит Дель Орбе.

– Эй, а ну-ка минуточку. Мы тоже повидаемся с сенатором Гленном, только...

– После того, как дотронетесь до самолёта, мы поняли, – со смехом говорит Бьянки, машет на прощание, и мы расходимся.

Мы с Марией протискиваемся сквозь толпу, заполонившую лётное поле. Мы едва держим себя в руках. Сегодня просто волшебный день. По-настоящему волшебный. Он напомнил нам, зачем мы стараемся учиться. Уж точно не из-за Дженкса. Мы не пытаемся показать себя. Дело вовсе не в этом.

Дело в том, что мы действительно любим летать.

Только и всего.

Я улыбаюсь, и боже мой, какое это приятное ощущение. Мы с Марией ускоряем шаг, и к концу едва не бежим от нетерпения.

Толпа вокруг «Громовых птиц» немного поредела, так что у нас не занимает много времени пробиться к началу очереди. Там, во главе толпы, стоит один из «Громовых птиц». Он высокий, солидный и, как и сказал Дженкс, ничуть на меня не похож. Мы с Марией наконец- то добираемся до него.

– Ну, привет, – говорит он, подписывая фотографию эскадрильи, летящей в одном из построений.

– Мы кадеты четвёртого класса, сэр, – говорю я, пытаясь не обращать внимания на то, каким юным прозвучал мой голос.

– Ваши семьи, должно быть, очень вами гордятся, – замечает он, протягивая каждой из нас по фотографии.

– Ещё как, сэр, – отвечает Мария.

– Жаль, моей дочери здесь нет. Хотел бы я, чтобы она с вами встретилась, – говорит он, снимая тёмные очки. Его карие глаза с нависшими над ними веками выглядят... добрыми. Может, он и не так уж похож на Дженкса, как мне показалось, когда я впервые увидела идущих по лётному полю «Громовых птиц».

– Сэр? – спрашиваю я.

– Она ещё очень маленькая, но грезит только о полётах, – он явно хочет сказать что- то ещё, но тут его практически похищает целый класс взбудораженных детсадовцев.

Мы с Марией какое-то мгновение просто стоим на месте, не уверенные, что правильно его расслышали.

– Он что, только что сказал то, что я услышала? – спрашиваю я.

– Сказал, – торжественно говорит Мария.

Несколько секунд мы молча стоим в полном оцепенении.

– Нам ещё самолёт потрогать надо, – наконец, говорю я, устремляясь к одному из «Ф-16», выставленных на обзор гостям выставки.

Мы обходим самолёт со смесью восхищения и уважения и теряем друг друга из виду, погрузившись в свои миры.

Вблизи самолёт выглядит изумительно. Он гладкий и мощный. Элегантный и обманчиво простой. Я наклоняю шею и концентрирую взгляд на кабине.

Я шагаю вперёд, и прямо там, прямо под кабиной, вытягиваю руку и касаюсь фюзеляжа самолёта. Металлическая поверхность очень гладкая, и ощущение от прикосновений к ней ещё сильнее притягивает меня.

– Когда-нибудь, – обещаю я самолёту, к которому так жадно тянется рука.

ГЛАВА 13

– Ты слишком рано задираешь нос, Дэнверс. Повтори. Давай посмотрим, не окажется ли шестой раз счастливым, – говорит Джек по радио.

Я стону. Сегодня наш последний урок, и верный своему слову, которое он дал во время первого совместного полёта, Джек настаивает, чтобы мы провели его, изучая, как правильно разбиться. Или, как он это называет, «сваливать самолёт на малых скоростях при неработающем двигателе». Мария, к слову, провела последнее занятие, исполняя серию замедленных бочек, в точности как Бонни и обещала. Не то чтобы я завидую или ещё что.