и съемки шли ежедневно по десять часов. Бедная Мерседес безропотно соглашалась на все. Однако в перерывах ее друзья-священники читали ей Библию, и у нее был собственный особнячок рядом с киностудией, поскольку она слишком уставала и физически и психически, чтобы садиться за руль после каждого съемочного дня[10].

Цорн с довольным видом усмехнулся:

– А потом Фридкин микшировал все ее вопли, хохот и все звуки, которые ей дались с таким трудом, с визгом поросят на скотобойне и с криками ребенка, на самом деле проходившего процедуру экзорцизма. Я не знаю, где он все это раздобыл. Фридкин пообещал Мерседес, что ее имя будет обозначено в титрах, однако свое обещание не выполнил. И в результате бедная Мерседес лишилась аккредитива за свою невероятную работу. Вот видите, отец мой: мое окружение изобилует негодяями, эгоистами, врунами и психопатами…

Цорн пристально наблюдал за священником.

– И вы – один из них? – спросил тот.

Полные губы продюсера сложились в улыбку, напоминавшую трещину в каменной стене.

– Кто знает… Вы верите в ад, отец мой?

– А вы?

– Я его видел, отец мой, – ответил Цорн. – Я и сам уже в аду…

В его голосе слышалась тревога. Он не сводил со священника глаз, которые теперь горели, как два угля, после того как на них подули. Эйенга вздрогнул. Этот человек был безумен, неуравновешен. Опасен? Вполне уместный вопрос, когда остаешься с таким типом один на один на этом проклятом острове.

Священник вздрогнул: Цорн вдруг крепко схватил его за руку… И сразу осторожно перевернул ее ладонью вверх, наклонился и провел по ней языком от пальцев к ладони, вылизав всю ладонную ямку, отчего по телу священника пробежала дрожь.

Эйенга резко отдернул руку.

Цорн не сводил с него глаз. Потом его толстые губы раскрылись, и с них полился поток слов на каком-то неизвестном языке, которые Цорн произносил горловым звуком. Эти звуки потрясли священника до самых глубин души, до основания. Эйенга услышал что-то вроде:

«OL GNAY ZODANETA GAN ILAPRG AZAZEL, ENAY THAHAAOTAHE OL ZODAMETA, MICMA, MICMA MICALZ BRANSG GAH…»

Святой отец отшатнулся, голова его горела от возмущения и страха.

– Кто вы такой? Что все это значит? – крикнул он почти в истерике, охваченный ужасом. И тут вспомнил, что за надпись была начертана на борту лодки: «ALGOL», и почти понял, на каком языке заговорил Цорн. Продюсер встал, возвышаясь над священником во весь свой немалый рост.

– Вы должны принять сторону тьмы, отец мой, и понять, что бездна – бесконечный источник власти.

– Хватит! – вспылил Эйенга, раздираемый гневом и страхом. – Отвезите меня обратно на землю!

Цорн небрежно пожал плечами.

– Боюсь, что вброд вы до берега не дойдете, отец мой. А навигация будет возможна только через несколько часов… Подождите немного. Иначе вас просто унесет течением. Боюсь, что вам придется замочить ботинки. И потом, я ведь подарил вам свою рубашку…

19

«Что я буду делать на этом обеде? И прежде всего: кто приглашен? Местные жители? Артисты?»

Жюдит огляделась кругом. Она никогда не видела бассейна внутри дома, и уж тем более бассейна таких размеров. Просторный, подсвеченный снизу, с голубой водой, чуть пахнущей хлоркой, он был расположен в подвале дома.

В бассейне она была одна; каталась на надувном кресле, какие видела только в фильмах или телесериалах, болтая в воде ступнями и запуская волны. Кончилось тем, что она решила проверить, есть ли здесь купальники. Купальники нашлись, и как раз ее размера.

«Что же я, простая студентка, все-таки буду делать на этом обеде? Уж не затеял ли Делакруа для меня какую-нибудь ловушку? Не окажусь ли я мишенью для их насмешек?» У нее защемило под ложечкой.

«Сосредоточься, Жюд. Не забывай, зачем ты здесь. Что уж после драки кулаками махать…»

Она вспомнила граффити в туалете на заправке, перевернутый крест, ее инициалы, вырезанные на стволе дерева, и разговор Артемизии и Делакруа, который так удивил ее вчера.

Кто-то знал… Кто-то следил за ней, как тень… Кто-то сопровождал ее сюда… а может, и опережал… Кто-то посылал ей предупреждения, а может, и наоборот: хотел ее напугать и заставить отказаться от своего проекта…

Был ли это он? Морбюс? Но он сам пригласил ее к себе в дом, хотя ему было достаточно захлопнуть дверь у нее перед носом.

Что бы там ни было, она ни от чего не откажется. И не потому, что не нашла то, что искала. Вовсе нет. По крайней мере, будет знать, что не зря потратила столько сил.

Жюдит, загребая воду руками, словно веслами, подплыла к бортику бассейна и подогнала туда надувное кресло. А потом с тихим плеском погрузилась в воду. Пора было возвращаться в комнату и приводить себя в порядок.

«Так что, я и правда в опасности?» – спросила она себя, ступая голой ногой на холодные плитки и заворачиваясь в полотенце.

И другой голос, более мрачный и тревожный, идущий из глубины – голос, который всегда появлялся в трудные моменты, – ответил ей:

«Еще в какой опасности, моя милая. И окажешься в еще большей опасности, если будешь продолжать».

20

Священник все никак не мог перейти узкий пролив вброд – по крайней мере, то, что он считал проливом и бродом. Шел зигзагами под дождем, лавируя между скользких и мокрых гранитных глыб, то и дело попадая ногами то в кучи вязких вонючих водорослей, то в песок, намытый течением отлива. А вокруг простирался неприветливый и хаотичный первобытный пейзаж.

Несколько раз Эйенга чуть не подвернул лодыжку, перелезая через скользкую скалу или попадая ногой в островки водорослей, разбросанные по поверхности воды. Он промок до костей и продрог до судорог, и нервы его уже давно были на пределе. Священник чувствовал себя жалким и бессильным. Милость Божья покинула его…

Струи течения терлись о его ноги, как водяные змейки, и он снова ощутил горячий змеиный язык у себя на ладони.

Его сразу затошнило.

В огромном замковом зале Эйенга вдруг вспомнил, где видел слово «ALGOL»: когда-то он останавливался в монастыре Святого Бенедикта к северу от Рима и жил там вместе с монахами-бенедиктинцами. У них было большое собрание книг от XVI до XX века. Они хранились за пыльным стеклом витрины в помещении без окон. Его любопытство сразу привлек (или ввел в искушение?) трактат по магии Люцифера, который он взял в библиотеке под предлогом познания врага, а на самом деле, чтобы посмеяться: уж не настолько он