по старой дружбе, курить прямо в товароведке, и он часто сидел, покуривая папиросу за папиросой, обсыпаясь пеплом и порой засыпая в кресле с папиросой в руке.

Вот так и случилось в один прекрасный вечер, что он пришёл в магазин, когда ни Елены Павловны, ни Александры Фроловны, ни даже Веры на работе не было. Кажется, это была пятница, – впрочем, неважно. Николай Константинович, как обычно, вошёл в товароведку, уселся в кресло и стал смотреть, как я работаю. Время близилось к семи, народу было мало, разговаривать ему со мной было особо не о чем. Он посидел-посидел, покурил, да и заснул, свесив голову. До закрытия магазина оставалось минут двадцать.

Почему-то в этот вечер за мной в магазин зашёл мой дорогой папа. Он тогда ещё работал на «Союзмультфильме» в церкви в Спасопесковском переулке, и ему до улицы Качалова было рукой подать. Ну, я заторопилась со сборами, чтобы уйти хоть чуть-чуть пораньше: оделась, схватила сумки и погасила свет в товароведке. Помню, я на минуту заколебалась, не разбудить ли Николая Константиновича, но потом решила, пусть себе спит, всё равно его через несколько минут разбудят. Я-то лично терпеть не могу, когда меня будят. И мы с отцом ушли.

Дежурила в тот вечер Наталья К. – «Кочерыжка», как прозвала её Фира. Наташке Кочерыжке было в ту пору всего «осьмнадцать» лет, стояла она в техническом отделе, очень любила рассматривать книжки с фотографиями зверюшек и сама каким-то непостижимым образом была похожа на всех зверюшек сразу: иногда на белочку, иногда на зайчонка, иногда на котёнка. К слову сказать, придя в магазин на преддипломную практику, я оказалась под надзором именно этой серьёзной особы – то есть, она первая вводила меня в курс дела, так как поступила на работу на целых полгода раньше меня, при этом мне трудно было себя убедить, что в магазин её взяли не сразу после детского сада. Оказалось всё же, что между этими двумя учреждениями втиснулась школа и книготорговый техникум.

Короче, Кочерыжка в тот вечер тоже отчаянно торопилась домой, как, впрочем, и все остальные. Перейдя в дружное наступление, они выгнали из магазина последнего покупателя, похватали свои авоськи, замки с ключами, выключили рубильники, во тьме кромешной заперли двери и отправились восвояси.

Николай Константинович ничего этого не слышал. Он мирно спал в полукруглом деревянном кресле, уйдя головой в воротник своего чёрного пальто, которое полностью сливалось с темнотой в товароведке, где я заботливо выключила свет. Проснулся он в совершенной темени. Естественно, в первые мгновения он ничего не мог понять, даже не мог сразу сообразить, где он. Запертый и тёмный магазин он не мог принять даже за алкогольную галлюцинацию, потому что давно уж не пил. Вскоре он всё же сообразил, что стал жертвой легкомыслия наших свистушек, и надо отдать ему должное, поступил совершенно здраво. Не вдаваясь в панику, он перешёл из товароведки в кабинет директора, нашёл там её рабочую записную книжку, отыскал в ней телефон Елены Павловны и позвонил ей. Она, разумеется, всполошилась, сразу же позвонила Александре Фроловне, а та – Вере, у которой в ту пору всегда были вторые ключи от магазина.

И вот с Большой Бронной к магазину прибежала Елена Павловна, из Банного переулка приехала Александра Фроловна с мужем Витей, из Дурманного принеслась Вера со своим неразлучным Серёжей – все примчались выручать бедного Коленьку-Колю-Николая Константиновича, который за это время успел съесть свою котлету и позвонить домой жене, чтобы не беспокоилась – заметьте, в полной темноте.

Магазин открыли и перезакрыли, попутно наврав что-то насчёт забытых ключей от дома дежурным на пульте охраны. А поутру Александра Фроловна устроила разгон Наташке К., хотя это было не совсем справедливо: виноваты были все. Но ругать каждую в отдельности у неё не было ни сил, ни времени, а когда она начинала ругать нас всех вместе, мы только хихикали. Да, если честно признаться, ей и самой было смешно.

Глава 8. Вонючий мужичонка

Кстати, один раз девчонки дохихикались до крупной неприятности. Что такое недостача – всякому известно. У нас их тоже хватало. И всякий раз мы себе голову ломали: и кто бы это мог быть? Вообще-то при системе открытого доступа и полном нашем легкомыслии можно было свободно вынести полмагазина – ведь умудрился же кто-то ещё в помещении на улице Герцена упереть прямо с прилавка один из двух томов «Дон Кихота» с иллюстрациями Гюстава Доре размером полметра на почти столько же. При этом за прилавком стояли пять продавцов! Думается мне, покупатели ещё благородно поступали с нами, не унося всё подряд. Кое-кто даже в кассу платил, и мы даже план выполняли.

В общем, повадился ходить в технический отдел какой-то странный мужичонка, от которого ужасно пахло. Приходил он по три раза на день и толокся у полок с дорогими словарями – разными там «Вебстерами», «Оксфордами», «Коллинзами», «Ларуссами» и т. д. Каждый словарь – рублей по сорок. Когда он входил в отдел, девчонки бросались врассыпную. Вонь от него была такая, что находиться рядом было просто невозможно. Поэтому и Кочерыжка, и обе Татьяны, продавцы отдела художественной литературы, сбивались в кучку у двери, ведущей из-за прилавков прямо в раздевалку, и начинали хохотать до упаду, лишь изредка поглядывая в сторону мерзкого мужи-кашки. Между прочим, покупателей в этот момент из техники тоже словно ветром сдувало, оставались изредка или самые стойкие, или напрочь лишённые обоняния. Запах исходил, как от протухшего «сыра», – может именно такой запах описывал Джером К. Джером в своём незабвенном произведении «Трое в лодке», – не могу утверждать, но мне кажется, что именно такой. Жаль, нам не предоставилась возможность закопать эту вонючку где-нибудь в загородной местности, возможно, там тоже появились бы целебные источники.

Бог ведает, сколько времени продолжались его визиты – месяц, или несколько недель, – но в один прекрасный день мы избавились от этой напасти, хотя и дорогой ценой в буквальном смысле слова. Вонючка пришёл за час до обеда и торчал у своих любимых полок почти до закрытия магазина. В тот день мы с Наташкой решили пообедать у Никитских ворот. Тогда ещё существовала в начале Тверского бульвара крохотная забегаловка, где можно было получить яичницу, пару сарделек, какое-нибудь засохшее пирожное и кофе с молоком, или чай. Когда мы уселись за столик, я заметила невдалеке от нас того самого вонючего мужика. Тогда я почему-то совершенно не обратила внимания на то, что никакого запаха от него не исходит. Я указала на него нашей Кочерыжке,