ремень и ширинку, осматривая мое тело, а я сжимаю ноги и прикрываю руками грудь. Нет, он всё видел, трогал, терзал, в конце концов, был глубоко внутри меня, скрывать уже нечего. Но сейчас мне очень хочется закрыться, потому что его глаза опять холодные и равнодушные. Еще минуту назад со мной был совсем другой мужчина. А этого я опять не знаю.

Он молча хватает меня за талию и спускает вниз, ставя на ноги. Я тоже молчу. Ком в горле лишает голоса.

— Иди в душ, — безэмоционально велит он, разворачивается и выходит из ванной, закрывая дверь, оставляя меня одну. И я в какой-то прострации продолжаю слушать мужчину и послушно возвращаюсь в душ, включая тёплую воду.

Смываю с себя мужской запах, прикосновения, сперму, а в голове по-прежнему ни одной мысли. Только отчего-то очень горько. И никто не виноват. Мне никто ничего не обещал ни до, ни после, мне дали выбор уйти, но я не ушла...

Глава 15

Мария

Утро дается тяжело.

Очень.

Отключаю будильник и смотрю наверх, разглядывая софиты и глянцевый потолок. Просыпаться не хочется. Выходить из комнаты – тем более. Хочется испариться или провалиться сквозь землю.

Меня вчера поимели… и использовали, как случайную девку.

Ощущаю себя гадко. И главное – обвинить некого. Если только себя. В моей жизни никогда не было спонтанного секса. Многие относятся к этому нормально. Потрахались, всем было хорошо, и разбежались. Я думала, что со мной этого никогда не произойдёт. Ведь я отдаю себя только самому-самому. И Роберт такой, да. Но…

Но мне, как девочке, хочется закатить истерику, оттого что меня оттрахали, а не отлюбили…

Роберт всё-таки был прав: я сама себе что-то там нафантазировала и сама же поверила в свои фантазии. Он мной воспользовался, потому что я была не против.

Поднимаюсь с кровати, тело немного ноет, напоминая о вчерашнем вечере. Закрываю глаза, глубоко дышу. Душно. Воздуха не хватает. Открываю окно, впуская прохладный ветер. Замираю возле окна, поскольку замечаю во дворе Роберта. Он сидит на лавочке, пьет кофе из большой черной кружки и курит, выпуская струи густого дыма в небо. Прохладно, а он, как всегда, в одной футболке. Руки такие сильные, ткань футболки обтягивает мышцы, сигарета зажата между большим и указательным пальцами. Привлекательный мужчина. Мужественный. Настоящий, не то что мои ровесники, которые немного даже женственные и манерные. Я, как дура, с некой горечью на губах зависаю на нем. А он, словно чувствуя мой взгляд, поднимает голову. На секунду замираем. Я первая отвожу взгляд и задергиваю штору.

Давай, поднимись ко мне.

Скажи что-нибудь. Оставь после вчерашней ночи не разочарование, а что-то более приятное.

Обычно к завтраку я выхожу в пижаме, но сегодня надеваю бежевый спортивный костюм, закрываясь от взглядов этого мужчины. Мне хочется уволиться. Вот прямо сейчас спуститься к этому мерзавцу и сказать, что ухожу, пусть не думает, что я доступная и безотказная. Но идти мне некуда, да и Темочка расстроится, если сбегу. Ведьму ему вызовут, она выкинет кота и продолжит дрессировать ребенка.

Надо признать, я дура. И таких грех не поиметь, раз сами не против. Отчего-то становится очень стыдно.

Бужу Артема, идем умываться и чистить зубы. Улыбаюсь, а самой тошно в этой ванной, особенно когда смотрю на стиральную машинку.

Помогаю ребенку одеться. Спускаемся вниз. Роберт уже в гостиной, разговаривает с кем-то по телефону. Дыхание спирает от его близости. Но я беру себя в руки и прохожу мимо, не желая ему доброго утра. Я вообще не смогу сейчас говорить с этим мужчиной. Мне хочется, чтобы сказал он. Но Роберт молчит, тоже проходя на кухню.

— Ты чего больше хочешь: кашу или сырники? — спрашиваю у Артёма, делая вид, что Роберта не существует.

Ребенок не ответит, поэтому я демонстрирую ему творог и пачку с геркулесом. Мы научились общаться без слов. И прекрасно друг друга понимаем.

У Роберта не спрашиваю, чего он хочет, в общем, не предлагаю ему завтрак, как раньше. Обойдется. В мои обязанности не входит ему готовить. А по-человечески, от души, он не заслужил.

Тема кивает на творог.

— Правильно, я тоже больше сырники люблю. С малиновым вареньем?

Мальчишка с улыбкой кивает. И я тоже через силу улыбаюсь, назло всем.

Артем самостоятельно достаёт из шкафа коробку кошачьего корма и насыпает его в миску Гарфилда.

— Кис-кис, кис-кис! — зовет кота. Это пока единственное, что произносит мальчишка. Мы с Робертом, замерев, наблюдаем. Мужчина поднимает на меня взгляд, а я тут же отворачиваюсь.

Нечего на меня смотреть своими бездушными глазами.

Принимаюсь готовить сырники, стараясь не обращать на него внимания. Я тоже буду равнодушна. Хотя это сложно. Очень. Особенно когда не можешь уйти, хлопнув дверью.

— Маша, — вдруг обращается ко мне Роберт. Его голос совсем рядом. Оборачиваюсь, почти врезаясь в мужчину. Он стоит почти вплотную. И этот его чертов мужской запах опять сносит меня.

— Вы что-то хотели?

— Да, после завтрака зайди ко мне в кабинет, — сухо сообщает он мне, больше распоряжаясь, и, не дожидаясь моего ответа, выходит из кухни.

Застываю на секунды, сжимая в ладонях полотенце, забывая, что делала. А мне страшно идти к нему в кабинет. Разговаривать, смотреть в глаза, быть очень близко – необъяснимо страшно, поскольку ничего хорошего меня там не ждет.

Вот почему в моей жизни всегда так?

В школе меня тоже очень привлекал мальчик. А я ему совсем не направилась. Страдала по-детски, сколько слез пролила. Сейчас, конечно, смешно вспоминать. В колледже у меня появился парень. Мы встречались долго, и первый секс у меня случился с ним. Но огромной симпатии и любви к нему я не испытывала, а, скорее, позволяла себя любить. В общем, всё по классике, как завещал поэт: «Мы любим тех, кто нас не любит, и губим тех, кто в нас влюблен». Вот такая проза жизни и никакой романтики.