— У тебя один, а у меня — тридцать четыре. Ладно, мы оба убийцы, прекрасно! Чушь собачья! Разница между нами в том, что ты по уши в дерьме после одного-единственного дела, а я чист как стеклышко после своих трех десятков. Ладно, можешь валять дурака сколько хочешь, просто я подумал, что тебе было бы полезно научиться самому стоять на ногах. Но если ты предпочитаешь провести остаток жизни в этой дыре — ради бога, я ухожу. Впрочем, наверное, наведаюсь сюда еще разок — когда Д.Б. решит покончить с проблемой раз и навсегда.

Это его проняло.

— Извини. Ты Иан, да? Извини, Иан, я не прав. Больше никаких шуток, ей-богу, клянусь чем угодно и так далее. Продолжай, я слушаю. Извини.

Я уставился на него, постаравшись сделать взгляд по-настоящему стальным. Наконец он сдался и опустил глаза.

С этого дня моя жизнь покатилась ко всем чертям.

Разумеется, я не мог бы тронуть и волоска на голове Крейга, даже если бы и хотел. Однако он об этом и не подозревал, что придавало мне некоторый авторитет и немало помогло нам обоим быстрее привыкнуть друг к другу.

Я ушел примерно через час, обещав заглянуть на следующее утро в девять.

С чего начать? Что я ему расскажу? Как учить кого-то своему делу, если сам имеешь к нему природный талант? Ничего не поделаешь, надо попробовать разобраться в себе. Почему я умею убивать лучше, чем другие?

Может быть, причина в том, что я не чувствую вины?

То есть, конечно же, вина есть, ее никуда не денешь, но тем не менее я никогда особо не переживал по поводу содеянного. В самом деле: что, если мне придется убить, например, вас? Мы друг друга не знаем, так о чем мне горевать? Да и вы едва ли станете лить слезы над моей могилой — тут и говорить не о чем.

Да, пожалуй, дело именно в этом.

Чувство вины — это не что иное, как попытка подсознания засадить вас на тридцать лет за решетку без всякой видимой причины. Как правило, люди убивают под влиянием момента и потом так страдают, что рано или поздно выдают себя. Чаще всего просто рассказывают обо всем кому-то в напрасных поисках сочувствия и оправдания. Как будто ждут, что он улыбнется и скажет: «Ты правильно сделал, что удавил этого гада его же собственным ремнем. Я бы сделал то же самое на твоем месте, и любой другой тоже. Не переживай». Чувство вины — это орудие борьбы против инстинкта самосохранения, и навязывается оно обществом. Нам с детских лет промывают мозги, вбивая в сознание дурацкие общечеловеческие ценности, чтобы существующий порядок вещей не обрушился и в мире не воцарились насилие, грабеж и анархия.

Как говорит Логан, мораль, религия и футбол — вот три кита, на которых стоит «цивилизованное» общество. Уберите одного из них — и да поможет Господь всем нам.

Однако если вы никогда не ощущали себя частью этого общества, то с какой стати следовать его правилам? Задумано ведь как — вы подчиняетесь законам, и за это получаете награду: друзей, деньги, полноценную жизнь, любовь и счастье. Так все и делают. Но что, если друзей нет, а любви и счастья вы не нашли — зачем тогда зря мучиться?

Поэтому когда я убиваю, то не испытываю никаких неприятных эмоций, а значит, имею гораздо больше шансов выйти сухим из воды.

Но как, черт побери, объяснить это Крейгу?

Взять, например, мое первое убийство. Вообще-то оно не было первым — троих я убил еще в тюрьме, — но там все устроено по совершенно другим правилам: всем, как правило, известно, кто убил, но никто ничего не скажет. Тоже общественный порядок, но со своими законами. На воле же о том, что ты убил, узнают, только когда тебя поймают, и чувство вины работает сильнее, потому что одобрения и оправдания тут не дождешься. Я не хочу особо распространяться на эту тему. Короче, все сводится вот к чему: человеку нужно, чтобы ему простили то, что он сделал, или как минимум оценили его лихость.

Я знаю, о чем говорю, потому что сам это чувствовал после того, как провернул свое первое дело, выйдя из тюрьмы. Его звали Бен Джеймс. Я всадил ему в грудь пять пуль — была бы и шестая, но в последний момент я вспомнил, что говорил Барри, и выстрелил в голову. Правило профессионала: сначала клиента валишь, потом контрольный выстрел.

Помню, как стоял над ним, глядел на мозги, разбрызганные по ковру, и думал: «Боже, Иан, что ты наделал! Теперь снова за решетку, и на этот раз пожизненно, никаких скидок». Несколько секунд полной паники и целый ворох идиотских мыслей. Может быть, его еще можно спасти? Может, рассказать судье, как этот гад обращался со мной в тюрьме? А если они узнают о тех, кого я прикончил там? И так далее.

Мать твою…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я смог сдвинуться с места. Слава богу, на улице никого не было. По пути домой мне казалось, что я самый отпетый негодяй во всем метро (а это кое-что значит), хотя, судя по лицам окружающих, они об этом не подозревали. Во всяком случае, никто не косился на меня, не показывал пальцем и не качал укоризненно головой. Несколько дней потом мне казалось, что каждый встречный знает, что я убийца. А как же иначе? Ведь это так очевидно! Я готов был заорать: «Да! Да! Я это сделал! Ну что, довольны?» — до того невыносимо было просто сидеть и ждать неизвестно чего. Думаю, со всеми убийцами творится то же самое. Ожидание стука в дверь — настоящий ад, и дело доходит до того, что пойти и сдаться кажется меньшим злом.

Не знаю, сделал бы я это или нет, но уже к концу дня все было в порядке, потому что у меня было то, чего нет у большинства убийц, — человек, с которым можно поговорить. Логан не только знал, что я сделал, но сам дал мне пистолет с глушителем и адрес. Мы поговорили, и у меня камень с души свалился. Он пожал мне руку, сказал, что я отлично справился, и поздравил с первой выполненной работой. Барри дружески подмигнул и заметил, что у меня природный дар, а Эдди принес нам выпить. В тюрьме было то же самое: Логан говорил, я делал. Потом я рассказывал ему, а он хлопал меня по плечу. Заключенные меня уважали, а охранники побаивались — подозревали, но ничего не могли доказать. С каждым новым делом я рос в собственных глазах.

И каждый раз выходил сухим из воды.

Как вдолбить все это Крейгу?

Хотя, надо признать, на первый взгляд он не слишком терзался раскаянием из-за того, что сделал. Это хорошо — если, конечно, ты не на скамье подсудимых. Да и учиться он согласился без всяких колебаний. Пожалуй, Крейг годится для нашего дела. Выходит, он что-то вроде неограненного камня, а я — ювелир. Нет, скорее он цирковая обезьянка, а я — дрессировщик с хлыстом. Нет… Да какая, к дьяволу, разница! В общем, понятно, почему Д.Б. решил направить его именно по этому пути. Мое дело — натаскать парня как следует и предоставить остальное ему самому.

Итак, с чего мы начнем?

Существует не один десяток способов убить человека, и важная часть науки о том, как выйти сухим из воды, — как раз в умении выбрать подходящий. Застрелить, заколоть, отравить, взорвать, удавить, переехать, столкнуть вниз, утопить, скормить зверям (применяется редко), подстроить что-нибудь с машиной (самолетом, лодкой, лошадью), убить током, вскрыть вены, отрубить голову, сжечь, закопать заживо, уронить что-нибудь сверху, сбросить на что-нибудь острое, отравить газом, свернуть шею, размолоть в фарш, запереть и оставить на достаточно долгое время. Ну и, в крайнем случае, можно просто-напросто проломить голову.