– Первый блин всегда комом! – философски заметил Генка. – Надо попробовать ещё.

Они попробовали ещё. Второй блин тоже пошёл комом. И третий тоже.

– Этак мы у тёти Люси все дрова спалим, – сказал Витька, выковыривая из травы серебряные брызги после третьей неудачной попытки. – И ничего не добьёмся.

Генка чесал голову. Витька сходил к колодцу, набрал воды и вылил себе на голову. По лицу потекла сажа.

– Надо вместо воды глину клеем разбавить, – придумал Генка. – Это во-первых. А во-вторых, форму в землю закопать. Тогда она не расколется. Давай, Витька, разводи огонь.

Витька хотел было сказать Генке всё, что он думает по поводу его изысканий, но не стал. Подумал, что если и в четвёртый раз ничего не получится, то больше он с этой дурацкой блесной возиться не будет. Развёл огонь, смешал глину с пузырьком клея, слепил форму. Обжёг, закопал в землю. Расплавил серебро.

Когда Витька вышел из дому с миской серебра в четвёртый раз, над горизонтом появилась первая звезда, небо на востоке стало чернеть в наступающих сумерках.

Генка на всякий случай прикусил язык, плюнул через левое плечо, постучал по бревну, а затем для верности ещё и себе по голове. Но серебро пошло как надо, заполнило вкопанную форму и стало потихоньку застывать. Генка засёк время.

– Готово, – сказал он через десять минут. – Можно выкапывать.

Витька осторожно поддел лопатой форму и выворотил её на траву. Форма дымилась и потихоньку потрескивала. Витька взял плоскогубцы и осторожно расколол её пополам. На траву вывалилась серебряная ложка. Витька посмотрел на Генку.

– Можно брать, – сказал Генка. – Должна уже остыть.

Витька потрогал ложку пальцем. Ложка была теплой, но не горячей. Витька взял её в руку.

– Получилось, – сказал он. – Как раз то, что надо.

– Дай-ка, – Генка отобрал ложку. – Надо проверить…

Он внимательно осмотрел ложку со всех сторон, подышал на неё, протёр рукавом, куснул ручку зубами.

– На самом деле готово, – сказал он. – Только что пробы нет. Осталось превратить ложку в блесну.

Генка достал из ящика с инструментами ножницы по металлу и откусил ручку. Затем взял небольшой дюбель[68]и молоток. Блесну он положил на мягкое полено и пробил в ней две дырки – с обоих острых концов.

– Вот теперь на самом деле готово! – Генка любовался своей работой. – Теперь можно идти отдыхать, вечер уже. Тётка поздно придёт, надо хоть картошки ей сварить…

Тётка вернулась на самом деле поздно. Ребята дожидались её на кухне.

– В усадьбе сегодня была, – сказала она. – С председателем говорила. Он сказал, что купит ферму, у него денег много. Продам всё хозяйство и переберусь в колхоз. Хватит фермерствовать. А что? Вчера опять двенадцать утят сдохло. Им плавать надо, а они у меня в загоне сидят, преют. Всё продам. И дом тут продам, куплю там. А может, к вам в город перееду, пойду на фабрику работать…

– Тёть Люсь, – сказал Генка, – ты погоди продавать пока. Мы всё-таки попробуем ту щуку поймать… У нас почти получилось…

– А, – тётка махнула рукой. – Щука, видимо, неспроста появилась. Это мне знак, чтобы дурью не маялась. Поеду в город… Ну да ладно. Там конфет свежих привезли, так я вам их купила.

Тётка развернула кулёк с конфетами и рассыпала их по столу.

– «Мишка на Севере»? – Генка сразу же подтянул к себе три штуки и принялся уплетать.

Витька тоже взял одну кофету. Ему не хотелось шоколада, он повертел «Мишку» и машинально спрятал её в карман.

– А вот чего просили, – тётка подвинула Генке небольшую коробочку. – Только ни к чему всё это…

Генка сразу же коробочку распотрошил и высыпал на стол три больших крючка, несколько тройников и несколько пружинных колечек.

– Спасибо! – Генка спрятал сокровища обратно в коробочку. – Теперь всё будет, как надо!

– Идите-ка спать, рыболовы, – тётка потрепала ребят по головам. – А завтра посмотрим. Утро вечера мудренее.

Блесну Витька собирал уже в темноте, на ощупь.

Витька открыл глаза. Генка ещё спал. Витька полежал несколько минут, встал, оделся. Спрятал в карман блесну. Генку будить не стал. Осторожно взял в сенях оставленный Жмуркиным спиннинг.

«Сам справлюсь, – думал Витька, спускаясь к озеру. – Я всё-таки рыбак. А схватка с огромной рыбиной не терпит посторонних глаз, тут должны быть только двое – рыбак и его добыча. Так что пусть Генка спит. К тому же у него рука болит, ему нельзя перенапрягаться…» А еще, честно говоря, Витьке хотелось славы. Славы человека, в одиночку поймавшего огромную щуку.

Озеро было затянуто туманом. Туман сползал с другого берега, и Витьке казалось, что он стоит не возле небольшого, в общем-то, озера, а на берегу какого-то огромного моря или даже океана. Было по-утреннему прохладно и пасмурно.

Витька сбежал на пляж и, проваливаясь по щиколотку в неприятно холодный с утра песок, направился к воде. Плот стоял на месте. Витька приладил вёсла от резиновой лодки, уселся на доски, оттолкнулся от берега и принялся грести. К моменту, когда из тумана показалась белая коряга, Витька успел пропотеть и хорошенько размять мускулы.

До цели оставалось метров сорок, Витька бросил вёсла, и плот плыл сам по себе. Течения возле коряги никакого не было, вода медленно закручивалась в огромные спирали, отчего плот тоже стал медленно вращаться. И Витька видел то укутанный туманом берег, то выбеленные солнцем и водой окаменевшие ветви огромного, ушедшего в воду дерева. Там, под ними, на сколько-то-там-метровой глубине, жил в омуте Старый Ник, безобразник, пожиратель утят и вредитель сельского хозяйства.

– Ну, держись, Ник, – прошептал Витька. – Сейчас огребёшь по полной программе!

Ему было немножко страшно, но отступать Витька не собирался. Ртутный карантин в школе заканчивался через три дня, и хулиганистый Ник должен был быть пойман. Витька достал спиннинг. Привинтил катушку, пропустил леску сквозь кольца. Аккуратно, чтобы не дай бог не упустить в воду, извлёк из кармана блесну, три раза на неё плюнул и прицепил к леске.

Витька размахнулся и ловко отправил блесну прямо к белым ветвям. Она легко, почти без всплеска, вошла в воду. Витька выждал секунду, чтобы блесна опустилась на необходимую глубину, а затем начал подмотку. Блесна шла просто отлично, Витька чувствовал, как она рыщет в воде в разные стороны, изображая не способную к сопротивлению больную рыбку. Витьке даже казалось, что он слышит звуки, какие издают обычно приманки. Человеку эти вибрации не слышны, а вот рыбы, в особенности хищные, их слышат прекрасно. Акула слышит свою жертву за два километра, это Витька помнил из телепередачи «В мире животных». Старый Ник – щука, которой уже триста лет, – наверняка тоже должен слышать звуки движущейся в воде блесны. Если, конечно, совсем не оглох от старости.