почетный титул шань-фу[127] и назначил сы-куном[128]. Помимо этого до лета 762 года Ли Фуго оставался главой Военной Палаты (военного министерства), что составляло основу его могущества.

Указ о смещении Ли Фуго с должности главы Военной Палаты готовился тайно и прозвучал для Ли Фуго словно гром среди ясного неба. Одновременно император приказал ему покинуть дворец, затруднив тем самым общение опального евнуха с его сторонниками из числа придворных. В то же время император не принял отставку Ли Фуго, которую тот предложил сам, что было весьма мудрым поступком – таким образом Дай-цзун давал понять евнуху, что не собирается окончательно лишать его своего высочайшего расположения. Иначе говоря – император не хотел вынуждать Ли Фуго идти на крайние меры, подобно загнанной в угол крысе, поскольку это было очень опасно. Недаром же говорится, что змея, лишенная ядовитых зубов, может задушить человека, овившись вокруг его шеи, а Дай-цзуну совершенно не хотелось бегать вокруг столба, подобно Цинь Шихуанди[129].

В ноябре 762 года опальный евнух был убит в своем столичном особняке, причем убийца, желая осложнить загробное бытие своей жертвы, унес с собой голову и правую руку Ли Фуго. Император Дай-цзун похоронил Ли Фуго с положенными почестями и даже приказал вырезать из дерева недостающие части тела покойного[130], но при этом дал ему посмертное имя Чжоу – «злоупотреблявший властью».

История с Ли Фуго показывает, что при желании Дай-цзун мог выжидать удобного момента и наносить разящие удары, но разобраться со своими нелояльными цзедуши он так и не смог (или не захотел?). Приведем еще один пример императорской нерешительности и на этом закончим. В 768 году Ли Хуайсянь был убит своими приближенными во главе с офицером Чжу Сицаем. Заодно с главой рода было истреблено всё семейство Ли. Подобные инциденты всегда приводили к междоусобицам, поскольку сразу же появлялось много желающих половить рыбу в мутной воде. Округ Лулун, которым правил Ли, не стал исключением из этого правила. Императору следовало разжигать междоусобицу в Лулуне до тех пор, пока округ не упал бы в его руки, подобно спелой сливе, но Дай-цзун действовал неумело и нерешительно. В конечном итоге император был вынужден назначить Чжу Сицая цзедуши на обычных условиях – практически неограниченная власть с возможностью передачи ее по наследству.

Борьба с внешними врагами шла примерно так же, как и с внутренними. Уйгуры из бывших вассалов превратились в «двоюродных братьев», представлявших для империи значительную угрозу. Тибетская империя, которой с 755 года правил цэнпо[131] Тисонг Децэн, начала постепенно возвращать себе влияние в Центральной Азии. На территории, отошедшей к Танской империи в ходе раздела корейского государства Когурё, в 698 военачальник Тэ Чжоён основал государство Пархэ, также известное под китайским названием Бохай[132]. Императрица У была вынуждена удовлетвориться тем, что Тэ Чжоён признал себя вассалом Танской империи, но этот вассалитет был сугубо формальным, а на деле Тэ правил самостоятельно, время от времени отправляя в Чанъань довольно скромные дары в знак проявления своего уважения. Вассалитет не помешал Пархэ вести военные действия против империи Тан в 732–735 годах. В 762 году, с которого началось правление императора Дай-цзуна, вассалитет был сброшен и правители Пархэ стали полностью самостоятельными. Утрата влияния на Корейском полуострове наносила большой урон престижу и интересам империи Тан, но Дай-цзун не предпринимал ничего для того, чтобы изменить ситуацию. Любая империя может пребывать лишь в двух состояниях – либо она укрепляет свое могущество и расширяет свою территорию, либо она слабеет и уменьшается в размерах, третьего не дано. Да, конечно же, нужно иметь в виду, что Дай-цзуну достался в наследство большой ком проблем, но свои проблемы были и у уйгуров, и у корейцев, и у тибетцев, и в округах цзедуши. Нельзя сказать, что роль личности в истории является определяющей, поскольку обстоятельства имеют важное значение, но в то же время от личности зависит очень многое. В том, что коммунисты, которым в 1928 году удалось укрепиться на западе провинции Цзянси[133], в 1949 году установили свою власть над большей частью китайских земель[134], большая заслуга принадлежит Председателю Мао. Один человек, начав с малого, за двадцать лет становится правителем Китая, а другой человек, обладая многими возможностями и ресурсами, примерно за то же срок теряет многое из того, что мог бы приумножить… Что поделать – не каждый способен отказаться от сна и забыть о еде[135] ради большой цели.

Император Дай-цзун изначально был приверженцем даосизма, но уже во время пребывания на престоле превратился в рьяного буддиста, ввиду чего его правление стало периодом возрождения буддизма в империи Тан. Историки в большинстве своем склонны объяснять обращение императора к буддизму недостатками его правления – вместо того, чтобы уповать на собственные силы, слабый правитель просил милостей у Будды. Большим влиянием при Дай-цзуне пользовался буддийский монах Амогхаваджра, известный также под именем Буконг. Этот уроженец далекого Самарканда попал в танский плен в начале восстания Ань Лушаня и очень скоро возвысился до положения императорского наставника. По поводу Амогаваджры можно сказать только одно: лучше бы император полагался бы на свой ум, а не на регулярно совершаемые им обряды, которые должны были принести империи процветание. Недаром же говорится, что рис не растет от молитв – нужно посадить ростки в землю и заботиться о них.

А теперь – о хорошем, нельзя же всё время говорить только о плохом. Часть правления императора Дай-цзуна, прошедшая под девизом «Да-ли», стала временем наивысшего расцвета поэзии Танской эпохи.

Ранняя танская поэзия находились под выраженным влиянием того стиля, который был принят при дворах Южных династий[136], в первую очередь династии Лян, Южной и Поздней. Избыточная вычурность и чрезмерная пышность помешали этому стилю стать классическим – известно же, что всё чрезмерное быстро приедается, подобно меду, в который для пущей сладости добавили сахар. Но под влиянием своих четырех образцовых представителей – Ло Биньвана, Лу Чжаолиня, Вана Бо и Ян Цзюна[137] – ранняя танская поэзия очистилась от всего лишнего, подобно тому, как орех очищается от скорлупы перед тем, как быть съеденным.

Типичной формой танской поэзии стал жанр ши, берущий свое начало от народных песен периода Южных и Северных Династий. Отличительными чертами этого жанра, представленного двустишиями, являются строгий метр и неукоснительно соблюдаемый порядок чередования тонов, которых в древности было больше пяти.

Ярким представителем периода расцвета танской поэзии стал Вэй Инъу, родившийся в 737 году в Чанъане и начавший свою карьеру при дворе императора Сюань-цзуна. Мятеж Ань Лушаня и связанные с ним беды отвратили Вэя от мирской суеты, побудив искать убежища в тихой буддийской обители.