не хватало, так что я даже испытывал благодарность к яростной круговерти последних дней, ведь она дала мне возможность отвлечься, забыть о нашем расставании… Или всё еще можно поправить, встретиться, объяснить, помириться, сделать так, чтобы она вернулась?

— Эй, Лев, приветушки, — сказали рядом гнусавым голосом.

И я обнаружил, что мы нежданно-негаданно добрели до здания Союза писателей, старого, еще советских времен, где теперь помещался один из двух главных российских уже Союзов, наследников того самого.

И на крыльце меж белоснежных колонн стоял похожий на гламурного лесоруба высокий и бородатый Дэн Злобенко. Он принадлежал к той породе, которую Петька по аналогии с подлещиками именовал «подписателиками», то есть много и охотно говорил о творчестве и своей гениальности, но писал мало и редко, зато с каждым текстом носился как с писаной торбой. А еще он славился умением облизывать нужных людей и мигом забывать о тех, кто перестал быть нужным.

Например, Злобенко облил грязью и забанил известного фантаста Лукьянченкова, благодаря мастер-классу которого о нем узнали в литературном мире. Сделал он это ровно в тот момент, когда понял, что на фантастическом поле особо жирную кашу не сваришь и что в боллитровом огороде малина гуще и морковка толще.

Зато той же Гулиной он в соцсетях льстил так беззастенчиво, что мне становилось неловко, когда я читал, как он восхваляет ее красоту и таланты.

Злобенко некогда прибыл в Россию из соседней страны, и много лет писал проникновенные посты о том, как ужасно страдает под гнетом проклятого режима, установленного тираном в Москве. Знакомые ждали, что он вот-вот переберется на благословенный Запад, а он раз, и получил российское гражданство, о чем без тени смущения всем и рассказал.

Меня он этим поступком не удивил, я помнил его заявление, что в годы Великой Отечественной он бы с оккупированных территорий уехал на работу в Германию, поскольку там было больше еды.

— И тебе приветушки, Дэн, — ответил я без особого дружелюбия.

— А Маша где? — спросил Злобенко, беззастенчиво разглядывая Вику.

Кулаки у меня зачесались — я человек очень мирный, но за такое бьют по лицу, прямо вот по аккуратно подстриженной бороде.

— Не твое собачье дело.

Злобенко эта отповедь не смутила.

— Приветушки, — сказал он уже Вике. — Мне кажется, я вас где-то встречал.

— Очень сомневаюсь, — отозвалась она. — Я бы такого джентльмена запомнила.

Но Злобенко продолжал таращиться на нее, морщил лоб, и мне это очень не нравилось. Помимо прочего, он был мужик умный и славился уникальной памятью, в том числе и на лица.

А это значит, что с Викой он где-то наверняка столкнулся, а теперь увидел ее со мной. Счастье, если он не в курсе, где она работает, а вот если в курсе, то я в проблемах по самые помидоры.

И значит — лучше поскорее убраться с его глаз.

— Будь здоров, Дэн. — Я потянул Вику за собой.

Когда мы поворачивали за угол, я оглянулся — Злобенко так и продолжал таращиться нам вслед, и лицо его было перекошено от умственного напряжения.

Домой мы вернулись слегка продрогшие, и я приник к серебристому нетбуку, клавиши заплясали под моими пальцами. В голове после разговора с Антоном Вильгельмовичем созрели разом две главы, и нужно было зафиксировать хотя бы скелет, основу, чтобы потом расцветить деталями и диалогами, промазать жиром описаний.

Вика с книгой в руках устроилась на диване и превратилась в невидимку.

Из текста я вынырнул, когда она постучала меня по плечу, и обнаружил, что за окном темно, а время подходит к восьми вечера.

— А? Что? — спросил я.

— Мне пора, — сказала Вика. — Там на кухне — картошка жареная и салат. Поешь. Совершенно не в моих интересах, чтобы ты умер с голоду.

Я потянул носом, и рот мой наполнился слюной — картошка, судя по запаху, с луком и салом, обжаренная до хруста, до негритянской черноты, почти фантастика в век повального увлечения ЗОЖ.

— Может, оставишь мне эту штуку? — Я показал на нетбук. — Никто же не узнает?

Я помнил, что уже пытался, но решил попробовать еще раз — вдруг она смягчилась, теперь, когда мы более-менее познакомились.

— Нет, инструкция. — Вика спрятала серебристый прибор в сумочку, туда же отправился и диктофон с записью вчерашнего разговора. — Ты меня уже просил. Забыл? Склеротик.

— Блин! — сказал я. — Надо оставлять тебя у меня на ночь.

И только брякнув это, я сообразил, что именно выдал, и жар пополз у меня по физиономии. Я поспешно отвел глаза, сделал вид, что изучаю обстановку квартиры, знакомой мне, как собственная ладонь.

— Мы, конечно, одна семья, и я видела тебя в трусах… — Вика погладила меня по щеке, и от ее прикосновения я вздрогнул. — …но тебе не светит. Завтра в то же время, писатель. Пока.

Она исчезла из квартиры, словно была бесплотным духом, а я зашлепал на кухню, чтобы отдать должное картошке, вполне себе плотной, хотя и духовитой в хорошем смысле. Вернулся в кресло с набитым брюхом, и ринулся в работу над «Навуходоносором» — уж тамошнего тирана я сделаю каким надо, покажу всю его продажность, готовность служить интересам мерзких богатых купчин!

И почти тут же рингтон ударил в уши, будто ассирийский таран во врата Иерусалима.

— Здорово, братан. Как дела? — заорал Петька в трубку так, словно имел дело с глухим. — Говорят, ты новую кралю завел? Решил со старой совсем порвать? И правильно. Гадина она. Поэтессы — они все такие.

— Где говорят?! — рявкнул я. — Кто?

— Да по интернетам треплются, прикинь, — ответил он.

Офигительно… Злобенко не умолчал, что видел меня с красивой дамой, тут же написал об этом.

И судя по тому, что Петька узнал, уже знает и весь литературный бомонд, кроме отпетых луддитов и анахоретов. Лично эти двое не знакомы и общаться напрямую не могут, ведь один патриот не простой, а с большой буквы, а второй взял бы себе псевдоним Дэн Либерал, если бы унюхал в этом возможность срубить тыщу-другую; и это значит, что сплетня стартовала с одного конца литературно-политического спектра и добралась до другого.

— Чего я звоню-то, братан, — продолжил Петька, ничуть не интересуясь моими душевными терзаниями. — Завтра тусня намечается, очень забубенная. Сама Селена Подлунная к нам заехала! Приходи! Только для своих. Цени, что приглашаю…

Селена Подлунная числилась главной и очень яркой звездой романтического фэнтези, мира любовных, а порой и откровенно порнографических романов с фантастическим душком, где прекрасные девы попадали в лапы драконов, оборотней, эльфов и вампиров для удовлетворения их сексуальных потребностей, а также потребностей читательниц в