И вот, когда в павильоне погас свет, и был заперт последний замок, они отправились в путь. С неба лил холодный мелкий дождик, резкие порывы ветра норовили сорвать с головы капюшон. Они шли по спальным районам, которые, наверное, по всей стране одинаковые. Унылые серые хрущовки, и не менее унылый новострой. Иногда на глаза попадались улочки частных домов. Они были так плотно и близко построены, что, казалось, стояли в утренней автобусной давке. Каждый дом на свой манер, кто во что горазд. Тут и действительно шикарные дворцы, стоящие целые состояния, и наскоро возведённые бараки, для сдачи тем туристам, что победнее.

Лёха выдал гостю тапочки и позвал немного посидеть. Афоне спешить было некуда, и он вальнулся на мягкий кожаный диванчик в гостиной. Квартира — довольно просторная двушка, обставленная не так чтобы дорого, но со вкусом. Хозяин включил какую-то музыку и ушёл переодеваться в другую комнату. Он вернулся с небольшой жестяной коробочкой в руках, в таких хозяйки обычно хранят нитки с иголками.

— Мяу будешь?

— Чего?

— Мефедрон, говорю, будешь? Давай по дорожке.

— Это что? Наркотики что ли? Не-не-не, извиняй, не любитель.

— Даже травки не хочешь? Смотри, у меня уже и косячок свернут.

Он достал из коробочки пакетик порошка и толстую самокрутку, раскачивая их в руках, словно на чашах весов.

— Нет, я же говорю, не любитель…

Лёха рассмеялся:

— ЗОЖник что ли? На, хоть пивка выпей. А я вот, пожалуй, дуну, меф в одного не люблю.

Афоне в руки прилетела банка пива. Лёха уселся рядом и подкурился, распространяя по комнате белый дым, по запаху напоминающий что-то древесное. Бродяга неловко покрутил в руках банку и, сам не зная почему, решил выпить. Может, на контрасте с вонючей коробочкой пиво показалось ерундой, которой не стоит опасаться, а может, не хотел обижать Лёху. Но что бы то ни было, он с характерным щелчком открыл банку и с первым же глотком забыл все зароки и обещания. Афоня сорвался. За тот вечер, правда, выпил только одну банку и ушёл. Лёха был уже не способен к беседе, он надолго залипал в одну точку и беспричинно смеялся.

Бродяга шёл по улице с чётким ощущением того, что обманул систему. Что выпил и больше не хочет, что выпил и идёт делать свои дела. Прекрасно соображает, а не валяется избитый на вокзале.

***

На следующий день Лёха встретил Афоню довольным смехом.

— Убийственная вещь, зря ты вчера отказался.

Афоня тоже внутри усмехнулся, знал, что не зря, он чувствовал себя полным хозяином ситуации. С этим чувством прошёл весь день. Таская ящики винных бутылок, он думал, что выпивают почти все люди в мире, что можно делать это аккуратно и культурно. Зачем пить запоями и спать на скамейках? Полный отказ от алкоголя — признание поражения, признание того, что ты не справляешься. А Афоня не собирался проигрывать. У него теперь была новая цель — разумное потребление. Он знал, что алкоголь не властен над ним, потому что вчера он выпил только одно пиво. Выпил и не ушёл в запой, выпил и с утра на работе.

Всю неделю он думал об этом и в пятницу снова разрешил себе банку пива. Снова только одну.

Вскоре у Серёжи был день рождения. Он проставлялся — организовал закуску и хорошее виски. Всем коллективом они распили бутылку и разошлись. Афоня, конечно, тоже был с ними — его самоуверенность росла. Может, и не было никакой зависимости, а стоило просто меньше пить?

Раз не ушёл в запой даже после крепкой выпивки, то в пятницу и пива взял побольше. За пятницей настали выходные, долгие и скучные. Деньги в кармане ещё не перевелись, и бродяга решил продолжать эксперименты с алкоголем. Он отправился в бар. Афоня подумал, что раз уж пить по-культурному, то и делать это в специальных местах. Нашёл недорогой бар, на окраине, который назывался то ли «Ракушка», то ли «Волна». Он был сколочен в нарочито пляжном стиле, несмотря на то, что до ближайшего пляжа было сорок минут езды.

Афоня пришёл рано, сейчас там пили в основном кофе, играла спокойная музыка. Бродяга сел за столик и наобум выбрал из списка коктейль. Невероятно долго тянул через трубочку что-то вишнёво-карамельное. Уходить не хотелось, Афоня решил продегустировать ещё парочку. Ну, чтобы точно не ошибиться в следующий раз. Так к вечеру он перепробовал, наверное, всю коктейльную карту.

Обстановка в баре сменилась: музыка заиграла танцевальная и бодрая, танцпол подсветили разноцветными прожекторами. Зал потихоньку наполнялся весёлыми шумными компаниями. Афоня вошёл в кураж и переместился к бару, заказывая уже напитки покрепче. Потом захотелось «вспомнить молодость» и он отправился на танцпол. Отплясав пару песен, запыхался и пошёл в курилку. Там стояла компания из трёх друзей, один из них попросил подкуриться. Как-то невероятно легко завязался разговор и они позвали Афоню к себе за столик. Сидели и о чём-то говорили, много смеялись. Всё было хорошо, но какое-то количество тостов спустя память стала пропадать. События сохранились только урывками. Вот они пьют, вот Афоня улыбается себе в зеркало, в туалете, вот о чем-то спорят в курилке, садятся в машину, куда-то едут.

***

Афоня проснулся. Он лежал посреди комнаты на голом матрасе. Находился непонятно где, на чьей-то пустой квартире. Пол — словно склад бутылок на ликероводочном заводе. Ничего не понимая, встал осмотреться. Во второй комнате обнаружил собутыльников. Один спал на вонючем заблёванном полу, а другой по-королевски развалился на диване. Кроме дивана в комнате не было совершенно ничего. В голове ничего, кроме боли, нащупал в кармане сигареты и пошёл на балкон. Потерял свою серебристую зажигалку — вместо неё коробок спичек. Афоня закурил. Всё болело, словно крутили в узел или швыряли об стенку. Первой мыслью было что-то вроде: «Ну, да. А чего я ждал? Всё правильно. Рано или поздно это должно было случиться».

Отвратительно. И не от того что проснулся в какой-то дыре, и не от того что ничего не помнил и уж точно не от мерзкого запаха, который просочился даже на балкон. Афоня всё осознал, взглянул на жизнь ещё раз. Почувствовал предрешённость поражения, что он ничего не может изменить, что все его начинания заканчивались и впредь будут заканчиваться крахом, что ни в чём нет смысла. Хотелось обрубить всё раз и навсегда, прыгнуть с балкона. Останавливал страх, сковывал, держал в тюрьме бесполезной и тупой жизни. Трясущаяся похмельная рука через раз попадала сигаретой в рот. На улице