Фой Чешир стоял под часами. За последние десять лет он прибавил тридцать четыре килограмма, а так почти не изменился. Фой был не намного моложе Хомини, но даже еще не начал седеть, а на лице едва были заметны мимические морщины. За спиной Фоя висели два огромных фото в рамах, на одном красовалась корзинка с пухлыми и аппетитными пончиками — ничего общего со скукоженной и комковатой так называемой свежей выпечкой, выложенной на витрине и черствевшей буквально на глазах, на втором — цветной фотопортрет моего отца в галстуке с заколкой Американской психологической ассоциации и с прической, отретушированной до идеальной волнистости. Судя по серьезным лицам присутствующих, повестка дня была обширной, и дам-дамовцы перейдут к «второстепенным вопросам» нескоро.

Фой взял в руки две книжки и начал размахивать ими перед слушателями, словно фокусник. Бери-ка культуру, любую на выбор. Наконец он поднял вверх одну из книг и заговорил с торжественностью южного пастора-методиста, и это при том что сам он — с Беверли-Хиллз, через Гранд-Рапидс.

— Как-то вечером, — начал он, — я попытался прочитать своим внукам вот эту книгу, «Приключения Гекльберри Финна», но мы дошли только до шестой страницы, потому что там везде — слово на букву «н». Моим внукам восемь и десять лет, и хотя они самые умные и боевые ребята из всех детей, что я знаю, и умеют постоять за себя, но я понимал, что мои детки не готовы постичь «Гекльберри Финна» в том виде, в каком он существует сейчас. Поэтому я позволил себе переписать этот шедевр Марка Твена. Там, где встречается отвратительное слово на букву «н», я везде заменял его на «воин», а слово «раб» — на «чернокожий доброволец».

— Правильно, правильно! — закричали наперебой собравшиеся.

— Кроме того, я поправил речь Джима, немного перекроил сюжет и дал книге новое название: «Очищенные от бранных слов приключения, а также интеллектуально-духовные путешествия афроамериканца по имени Джим и его юного протеже, Белого Брата Гекльберри Финна, или В поисках утерянного родства с черной семьей».

Фой еще раз торжественно поднял книгу, чтобы все могли полюбоваться. Вижу я не очень, но, по-моему, на обложке был изображен Гекльберри Финн: он управлял плотом, несущимся по бурным водам Миссисипи, а капитан, то есть афроамериканец Джим, подбоченясь, стоял рядом. У Джима была козлиная бородка, он был худ и одет в спортивную куртку «Burberry», которую носил Фой.

Мне никогда особо не нравились эти заседания, но после смерти отца я захаживал на них, если только на ферме не было неотложных дел. До того, как главным мыслителем назначили Фоя, шел разговор, чтобы место отца занял я. Ким Чен Ын гетто-концептуализма. Ведь я же стал Заклинателем ниггеров, как мой отец. И все-таки от лидерства я отказался, ссылаясь на слабое знание черной культуры. Об афроамериканцах я знал только то, что для нас не существует таких понятий, как «слишком соленое» или «слишком сладкое». За все эти десять лет, когда Калифорнию накрывала волна насилия на фоне полного игнорирования проблем черных, бедняков, всех цветных, в виде попыток протащить Поправки 8[91] и 187[92], отмены социальных пособий, фильма Дэвида Кроненберга «Автокатастрофа», покровительственного благодетеля человечества Дейва Эггерса[93], — я не произнес ни единого слова. Отмечая присутствующих, Фой никогда не называл меня по имени, а просто выкрикивал: «Продажная тварь!» Глядел мне в глаза с хитроватой отстраненной улыбкой, бормотал: «Здесь» — и ставил галочку напротив моего имени.

Фой сложил перед собой ладони домиком — универсальный сигнал, что сейчас самый умный из нас будет держать речь. Фой говорил торопливо и громко, и его эмоциональный напор нарастал с каждым произнесенным словом:

— Предлагаю требовать включения моей политкорректной версии «Гекльберри Финна» в школьную учебную программу. Это преступление, что целые поколения чернокожих выросли, так и не прочитав (тут он кивнул в сторону оригинала) это яркое произведение, жемчужину американской классики.

— Так чернокожих или черных?

Мы с Фоем оба оторопели оттого, что я вдруг заговорил впервые за много лет. Но я пришел с намерением выступить, так почему бы не разогреть голосовые связки? Я откусил кусок печенья и смело его проглотил.

— Как правильно сказать? Лично я не знаю.

Фой молча отпил свой капучино и промолчал. И он, и остальное стадо неместных принадлежали к подмножеству ужасных ликантропических[94] мыслителей, которых я прозвал «верниггерами». Днем они — эрудиты и урбанисты, но каждый лунный цикл, отчетный квартал и во время пересмотра преподавательского контракта у них начинает вырастать шерсть на загривке, они влезают в свои шубы в пол и норковые палантины, отращивают клыки и покидают свои башни из слоновой кости и переговорные и рыщут по отдаленным районам, где в полнолуние можно повыть за стаканчиком и послушать посредственные блюзы. Теперь же, когда у верниггера Фоя умалились если не богатство, то слава уж точно, у него остался единственный выбор — туманное болото в гетто под названием Диккенс. Обычно я стараюсь обходить верниггеров стороной. И вовсе не из страха, что они порвут меня на кусочки в интеллектуальном смысле, а из-за их слащавой настырности, когда они обращаются «брат такой-то» или «сестра такая-то» особенно к тем, кого терпеть не могут. Раньше, чтобы развеять скуку, я приводил на заседания Хомини. К тому же он говорил всю херню, о чем я думал. «И чего это вы, ниггеры, тут разговариваете как черные, глотая окончания в деепричастиях, а в своих коротких репликах на бесплатном телевидении вы, ублюдки, говорите как Келси Грэммер[95] с палкой в жопе». Но когда до Хомини дошли слухи, будто Фой Чешир потратил миллионы из своих гонораров на покупку самых расистских выпусков из кинонаследия «Пострелят», я попросил его больше не приходить на заседания. Потому что старик орал, топал ногами и театрально вопил: «Ниггер, куда ты подевал моих пострелят?!» Хомини клянется, что эти короткометражки — самая его большая гордость как актера. Если бы это было так, то простить Фоя, этого лицемерного хранителя черной идентичности, невозможно. Ведь своим поступком он отнял у человечества возможность любоваться лучшими образцами американского расизма на Blu-ray и со звуком «долби». Хотя всем известно, что история с Фоем, якобы скупившим расистские выпуски «Пострелят», — всего лишь городская легенда вроде того, что в канализации живут аллигаторы, а конфеты «Pop Rocks»[96] с газировкой смертельно опасны для здоровья.