Рядом обрушился Стас.

— Ты права, это гораздо лучше сопромата, — заявил он, откидывая со лба влажную прядь волос.

Я только глупо хихикнула и уткнулась носом ему в грудь. Гулкое биение сердца было самым желанным звуком на свете. Тук-тук-тук.

Кажется, я вновь уснула.



Измайлов порывался довезти меня до общежития (истинный джентльмен: сам увез — сам вернул), но я вылезла за остановку до здания, чтобы уж точно никто не заподозрил чего-нибудь нехорошего.

Ага, конечно. Пронырливые студенты везде имеют глаза и уши, поэтому стоило мне помыться и переодеться, как в комнату заглянула второкурсница-Светка:

— Колись. Кто тот типчик, что подвозит тебя на БМВ?

— Что за типчик, о котором я не слышала? — возмутилась Иришка, отрываясь от сериала. — На БМВ?! Даша, ты мне друг или где?

— Или где, — буркнула я. — Свет, это моё хороший знакомый. С работы. Он евнух, импотент и вообще предпочитает мальчиков. Поэтому нас не связывает ничего, кроме совместных смен в кафетерии.

Светка понурилась и быстренько слиняла восвояси. Она, конечно же, не поверила ни единому моему слову. А на что рассчитывала, в самом деле? Ожидала услышать что-нибудь про принца на белом коне? Про романтические выходные наедине друг с другом?

Может быть, мне ещё позы описать?..

— Измайлов? — понимающе заключила Шевченко, когда за Светкой закрылась дверь. — Я догадалась, что ты с ним, когда увидела сообщение.

— Угу.

— Куда ездили?

— Не поверишь, за пятьдесят километров от города, в какую-то глухую деревню, где даже нет приличного туалета.

Иришка почесала в затылке.

— Странные у вас любовные игрища. Ты изображала ранимую пастушку, а он сурового крестьянина?

— Да ну тебя и твои глупые шуточки. — Я стянула одежду и напялила пижаму с зайчатами. — Просто Измайлов… он… необычный.

Пришлось рассказать и про деревянный домик, и про шашлыки, и про то, как задушевно мы общались полночи, а затем дрыхли без задних ног.

— По-моему, всё очевидно, — заключила Шевченко, выслушав до конца (о самом горячем эпизоде я умолчала). — Ему нужно было свалить подальше от всего мира. С кем, если не с тобой? Что тебя смущает?

— С кем угодно. Ир, я не знаю, что со мной происходит. Меня наизнанку выворачивает, когда его вижу. Я уже столько раз себе сказала: «Никакого больше секса с Измайловым», а сама послушно бегу по первому зову, ещё и сама напрашиваюсь.

— Даш, так это чувства. Тут всё очевидно.

— Я не влюбилась в Измайлова! — запротестовала я.

— Никто и не говорит про любовь. Чувства разные бывают. Зависимость от человека — тоже чувство. — Иришка покачала головой.

Черт. Я не хочу зависеть от кого-либо, кроме себя. Зачем это надо? А как же быть сильной волевой женщиной? Как же лозунги типа: «Отношения для слабаков»?

Куда всё это делось?..

Сдаешь позиции, Иванова.

— Даш, я тут подумала. — Иришка отвлекла меня от припадка самобичевания. — Все-таки надо попробовать с Сережей. Он хороший, мне кажется, у нас получится. А губы такие… м-м-м… хочется целовать вечно.

Я задумчиво глянула на подругу, которая разом зарделась. Можно, конечно, опять отговаривать её от Кошелева и надеяться, что когда-нибудь прискачет принц-Коперник и сразит Иришку наповал своим обаянием. А смысл?

Не прискачет он. Бесполезно это всё. Ванюша хороший, незачем кормить его ложными надеждами.

— Совет вам да любовь, голубки.

Но с Коперником надо поговорить, а то парень ведь ждет чуда. Обучается чему-то, тратя драгоценное время, которое мог бы посвятить какой-нибудь унылой научной конференции.

Я постучалась к тому в дверь ближе к вечеру, когда обсудила с Иришкой все «прелести» Сереги. У подруги аж глаз горел, пока она рассказывала про его чувство юмора. Я старалась не возникать, только мрачно кивала.

Чувство юмора у него, и правда, убойное. В смысле: когда Кошелев шутит, его остро хочется прибить.

В общем, выбор Иришки дался мне нелегко.

— Занято! — донеслось из комнаты Коперника. — Зайдите позже!

Меня это не особо смутило, поэтому я дернула ручку на себя. О, открыто. Было бы занято — было бы закрыто. Логично? По-моему, очень.

Коперник обнаружился на полу. В тренировочном костюме. Он разминался, пытаясь дотянуться пальцами до вытянутых носочков. Мы так и застыли: я на пороге, а Ванюша в позе раскоряченного ботаника.

— Иванова, проваливай, — пропыхтел он, разгибаясь.

— Да ты не отвлекайся. — Я запрыгнула на его кровать, и ортопедический матрас, который Копернику привезла любящая мамочка, грустно скрипнул. — В здоровом теле здоровый дух?

— Пошла ты, знаешь, куда…

— Знаю, но не пойду. Там темно и сомнительно. Не переживай, я ненадолго. Только скажу кое-что и уйду. Коперник, всё кончено. Наши занятия лишены всякого смысла, ибо Ира решила встречаться с Серегой Кошелевым.

Я ожидала если не бурной реакции, то хотя бы её наличия. Ну, обиды или злости, или даже возмущений: «Так какого черта я тут занимаюсь акробатикой?!»

Но Ванюша удивил меня полным безразличием.

— И чего? — Он стянул с носа запотевшие очки, протер их рукавом. — Почему кончено?

— Может быть, я тебя удивлю, но чаще всего девушка отказывается встречаться со вторым парнем, если у неё есть первый.

— И что? — повторил он как мягкая игрушка на батарейках. — Парни приходят и уходят. У меня всегда есть шанс.

В смысле?!

— Ты собираешься идти до последнего?!

Вот теперь бурная реакция отразилась на моей физиономии. Я подскочила на месте и уставилась на Ванюшу с уважением. Вот это кремень! Горжусь!

— Даш, в любви, как в науке, — изрек он пафосно, — не бывает полумер. Ты либо кладешь себя на жертвенный алтарь, либо довольствуешься ничем.

— Ты — философ, Коперник.

— Весь в тебя. Ты подготовилась к сегодняшнему занятию? Нет? Я другого ответа и не ожидал. Садись и включай ноутбук. Нечего отлынивать от сопромата.

Короче говоря, вместо того, чтобы жалеть себя, Ванюша решил отыграться на слабой и беззащитной мне.

* * *

В тридцать пять лет нужно остепениться. Остановиться. Оглядеть проделанный путь, чтобы трезво оценить шансы и возможности.

«Все-таки не мальчик уже», — как любит повторять бабушка.

Глупости.

Стас только сейчас понял, что в тридцать пять ещё можно… жить. Если учесть, что предыдущие годы он скорее существовал.