Коляска Анны Александровны свернула на Садовую, едва не сбив какого-то крестьянина. Он взирал на всеобщее ликование, но был далеко не весел. Крестьянин, вдруг задумавшийся о происходящем — как вам? Абсурд? Нонсенс? Фантазм? Впрочем, ведь это смерть, тем паче российского императора, — что ж тут веселого, господа?

Не было ничего веселого и даже обнадеживающего и в состоянии здоровья Нелидова. Конечно, два-три дня — срок, который отвел для жизни Бориса Андреевича консилиум медицинских светил — уже истекли, и именно ее несомненной заслугой стало то, что больной продолжал жить. Однако Анна Александровна не излечивала саму болезнь, а только блокировала ее развитие. И с каждым днем от нее требовалось все больше усилий. Рост опухоли в мозге удалось приостановить, но она не сделалась меньше, и даже не наметилась тенденция к ее убыванию. Это значило, что Турчанинова лишь затормозила процесс умирания Нелидова, и только. Как жаль, что со смертью адмирала де Риваса потерялись концы, ведущие к книге из тайника Бориса Андреевича. Ее возвращение, несомненно, положительно сказалось бы на его самочувствии и, возможно, привело бы к исцелению.

Вернувшись от Нелидова домой, Турчанинова весь вечер слагала стихи. Сочинительство стало для нее и отдохновением, и некоей подпиткой сил телесных, кои нужны были во множестве при пользовании Нелидова-старшего. Всякий раз, как ей удавалось вернуть ему на время движение членов и речь, он тотчас спрашивал про «Петицу».

— Ищут, — отвечала Анна и отводила глаза в сторону.

Вот и сегодня она сказала: «Ищут», — хотя Нелидов-младший поведал ей о смерти вчера адмирала де Риваса и утере нитей, хоть как-то ведущих к книге. Был он мрачен, с потухшим взглядом, и казалось, что еще немного, и ей придется пользовать уже обоих Нелидовых.

Ночь принесла ей настоящее отдохновение, и утром она проснулась бодрая и светлая духом.

— Ничего, мы еще с тобой поборемся, — неизвестно кому заявила она вслух и, проделав положенные по утрам процедуры, занялась туалетом. Сие заняло у нее ровно три минуты. Затем она велела принести кофей и свежую газету.

Объявление о кончине императора Павла в ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта было крайне сдержанным. Далее шло известие о похоронах адмирала и кавалера И. М. де Риваса: где происходила прощальная литургия, кто и какие речи говорил, и где тело адмирала было предано земле. Анна Александровна пила кофей и думала о своем, рассеянно пробегая глазами строчки.

От Вологодского губернского правления объявляется, дабы желающие взять в услужение с аукционного торгу описных помещика Семена Полудурова Грязовецкой округи сельца Щепотьева, оцененных: Ермилу Дубинина, 70 лет в 10 рублей, жену его Макрину Дубинину 50 лет — в 5 рублей, Гервасия Херимонова 40 лет в 30 рублей, жену его Асклипиодоту Херимонову 30 лет в 20 рублей, — явились в правление в назначенные для продажи сроки…

Как помочь Нелидовым? И где искать эту злополучную книгу?

Продается подержанный чепрак, обшитый широким позументом и бахромою, походная кровать, кресла с выдвижною из оных кроватью и весьма удобная дорожная коляска. Спросить о них едучи к конной гвардии в смежном с Таврическим садом каменном доме у живущих над погребом…

Может, устроить осмотр библиотеки покойного адмирала де Риваса? А что, если попросить об этом подполковника? Он служит в Тайной экспедиции. Но как же он несносен, этот Татищев!

Анна Александровна перевернула страницу газеты и уперлась взглядом в раздел хроники происшествий.

Третьего дня в Охтинской части в доме мещанина Скубентова скоропостижно умер отставной вице-фейерверкер Агап Сивухин. Врачи констатировали смерть от непомерного количества выпитой померанцевой водки…

«Придется с ним поговорить. Конечно, разговор будет не из приятных, но что делать», — подумала она.

Вчера ночью из арестантской камеры при съезжем доме Выборгской части бежал содержащийся под арестом за кражу малоношеной пестрядинной рубахи и новых пестрядинных же портов кантонист Сосипатр Евпсихиев…

«Так и скажу этому сухарю-подполковнику: надо найти и вернуть книгу, иначе господин Нелидов умрет. Татищев хоть и очерствел на этой своей службе, но имеется же у него сердце?»

Как мы уже сообщали ранее, взятая полициею 3-й Адмиралтейской части Марта 10 числа сего года у дома Калмыкова близ Каменного моста молодая женщина, не могшая из-за невменяемости состояния ответить ни на один вопрос, была опознана как Евфросиния Степанова Жучкина, крестьянская дочь деревни Рясь волости Чудцовой Тихвинского уезда С.-Петербургской губернии. Помещенная для излечения в Дом призрения умалишенных Обуховской городской клиники, Жучкина, по словам пользующего ее доктора И. К. Штраубе, стала вдруг вести себя весьма странно: она свободно разговаривает на доселе незнакомых ей иноземных языках и пророчествует. Некоторые ее пророчества сбываются…

* * *

Замечали ли вы за собой, милостивые государи, следующую странность? Когда мы находимся в каком-либо сомнении или нам надобно что-то решить и предпринять, так ежели не сразу, то по прохождении времени не слишком большого нам словно кто-то начинает помогать и все складывается таким образом, случайным на первый взгляд, что искомое находится и решение приходит как бы само собой.

Каким образом в голову сэра Исаака Ньютона пришла мысль о силе всемирного тяготения? Ведь он раздумывал об этом не единожды, но сформулировать не мог.

И вот с ветки дерева падает яблоко. Почему оно падает именно в тот момент, когда под деревом сидит Ньютон? Почему он в данное время проживает в деревне, где, в отличие от Лондона, большая вероятность увидеть падающее яблоко?

Да потому, что страшная напасть — чума выгнала его из города. А открытие закона совершается им потому, что в последнее время, по его собственным словам, он «думал о математике и философии больше, чем когда-либо после». Вот и нашлось решение, пришедшее словно бы само собой. Но на поверку оказывается: не все так просто.

Или, к примеру, дело «Зверя из Жеводана».

Сия леденящая кровь история, когда какое-то неведомое науке животное, давно исчезнувшее с лица земли, но каким-то образом сохранившееся в диких горах юга Франции, терроризировало жителей Жеводана, произошла несколько десятилетий назад. В течение трех долгих лет на склонах холмов Маржерида и его окрестностей находили трупы девочек, девушек, женщин и мальчиков, изуродованных, расчлененных и изнасилованных. С жутким постоянством эти убийства происходили ежедневно, исключая ночные часы, когда, по-видимому, Зверь отдыхал.

Его видели многие. Почтенный господин де Энневаль, егерь, убивший за свою жизнь не одного волка и не двух; несколько драгун с их капитаном господином Дюамелем, погонщики мулов, кузнец, жестянщик и несколько мелких ремесленников и торговцев. И все они в один голос заявляли, что Зверь не похож на волка или гиену.

Господин де Энневаль, егерь, утверждал, что Зверь был огромного роста, мог ходить на двух лапах и являл собою некую помесь гиены и огромной ящерицы. Глаза у него, по заверениям егеря, были человеческие, а язык змеиный.